ФАИНА НИКОЛАЕВНА ЧИСТЯКОВА:

Я просила Бога помочь выжить, и Он помог! Лагерные годы закалили мой дух" 

Фаина Николаевна Чистякова — координатор «Русского общественного Фонда» Александра Солженицына. Уже более десяти лет она активно участвует в помощи нуждающимся, больным людям, тем, кто пострадал от тоталитаризма и коммунистического режима. Ей девяносто. Само по себе это не может не вызывать уважения, но, когда узнаешь, что Фаина Николаевна прошла через Отечественную, была репрессирована, сидела в тюрьме, невольно начинаешь еще и восхищаться ею.

Не каждый способен пройти через такие испытания и не потерять веры в людей, в жизнь. Ее девизом всегда было пионерское: «Будь готов! — Всегда готов!»

РОКОВОЙ ПОДАРОК

— Фаина Николаевна, вы выжили в Великой Отечественной войне. И получается, что от фашистов вы спаслись, а от своих…

— Да, получается так. В войну я была связисткой, шифровальщицей действующей армии. Всегда рядом с фронтом. А в послевоенном 45-м работала старшим инспектором в иностранном отделе Министерства высшего образования СССР. Занималась студентами из стран народной демократии, которые учились в советских институтах и университетах. Однажды югославские студенты в знак благодарности подарили мне книгу «Молодежь Югославии строит железные дороги». На первой странице книги — большой портрет Иосифа Броз Тито, а чуть ниже надпись: «Уважаемая Фаина Николаевна, выражаю Вам большую благодарность за внимание и заботу о наших югославских студентах. И. Б. Тито».

Этой книге суждено было сыграть в моей судьбе роковую роль. Летом 1950 года меня утвердили старшей вожатой образцового пионерского лагеря Академии архитектуры и Управления культуры Москвы. Я собрала самых опытных вожатых из ведущих московских вузов. Однако начальник Управления культуры (назовем его Ивановым) предложил своих воспитателей, все они были его знакомыми и приехали в лагерь со своими детьми, ими и занимались, на остальных не было времени.

Сначала все шло хорошо, я привезла много книг, в их числе и подаренную югославами. Дети активно отдыхали, много читали, вожатые придумывали для них развлекательные мероприятия. Но так продолжалось до первого выходного дня. В лагерь приехал Иванов со своими друзьями. Они привезли спиртное и всю ночь веселились. И так каждое воскресенье. Шум стоял такой, что дети не могли уснуть. Все вожатые были этим встревожены. После первой смены мы отчитывались перед начальством и все как один рассказали про Иванова и его компанию. Начались проверки, которые подтвердили наши жалобы. Всем виновникам объявили выговор с занесением в личное дело. Иванов и его друзья угрожали нам, но в лагере их больше не видели.

А через некоторое время я обнаружила, что книга, которую подарили студенты-югославы, исчезла. И начала замечать, что за мной следят сотрудники Госбезопасности. Некая Питина стала близко со мной общаться и даже как-то напросилась в гости. Я уже тогда поняла, что она все делает специально — бесконечные вопросы выдавали ее. Позже, уже в тюрьме, на очередном допросе следователь Павел Гришаев сказал мне: «Увидишь Питину — плюнь ей в лицо!» Так что мои догадки на ее счет оправдались. Питина была «стукачом» органов Госбезопасности.

Однажды в первом часу ночи в ноябре 1950 года в квартиру позвонили — пять сотрудников Госбезопасности предъявили мне ордер на арест. Они обыскивали квартиру до полчетвертого дня. Искали во всех уголках, во всех книгах, прощупывали пальто, каждую юбочку. Что искали — я не знаю.

После обыска меня отвезли в здание Комитета госбезопасности на Лубянской площади. Следователь осведомил меня, что в органах есть сведения, что я сотрудничаю с югославской разведкой и лично… с И.Б. Тито. Это было страшное обвинение, потому что в это время между Сталиным и Тито уже возник конфликт.

ЛУБЯНКА

— Вас подвел Тито. Теперь понятно, почему исчезла книга с его надписью…

— Да… Вопросы, которые мне задавал следователь, не касались моих каких-то отношений с Тито. Но на одном из допросов я все-таки поняла, из-за чего все это со мной происходит. В очередном обвинении в тайных связях с югославами на мой отрицательный ответ следователь Михаил Рюмин показал мне ту книгу. На первой странице по-прежнему была надпись, но уже другая, поддельная: «Дорогой Фаине от любящего Броз Тито». «Вот те на, — воскликнула я, — я с ним даже не знакома!»

На Лубянке меня продержали десять дней. Потом отправили в Лефортовскую режимную тюрьму, где я провела в одиночной камере уже десять месяцев. Там был очень строгий режим: нельзя лежать днем в кровати, закрывать глаза, ходить по камере; нельзя во время сна прятать руки под одеяло; очень плохо кормили. К тому же рядом с тюрьмой находился Центральный аэрогидродинамический институт, и весь день стоял рев аэродинамических установок. Но самое страшное — это истерики мужчин. Они были в абсолютном шоке от происходящего — многие не хотели жить, из них выбивали признание, а они отрицали обвинение, потому что хотели спасти семью.

МУЖ...УЖЕ НЕ МОЙ

— И все-таки в этих страшных условиях вы, женщина, оказались сильны. Что помогало вам, давало вам силы? Может быть, вы надеялись на поддержку близких людей?

— Было очень трудно, но я думала о хорошем, светлом, добром — о справедливости. Без надежды нельзя жить! В тюрьме впервые стала думать о Боге, просила его помочь выжить, не сломаться. И Он помог, помогает до сих пор. А что касается близких…

У меня был муж. Евгений. Познакомилась я с ним в 1935 году, когда поступала в Институт стали им. Сталина. Женя уже был студентом третьего курса. Он познакомил меня со своими родными, интеллигентными людьми. Женя мне нравился — начитанный, способный, он даже писал стихи, прекрасно играл на фортепьяно. И ухаживал за мной красиво. Вышла за него замуж. Как только Женя окончил институт, его забрали в армию. Писал мне каждый день, но мне очень не хватало его. А потом началась война с финнами. Муж ушел воевать. Как я переживала за него! Однажды позвонили из ленинградского госпиталя: «Кто у вас на фронте?» — «Муж» — «Он ранен и контужен». Бросив все, я отправилась в Ленинград. Боялась, как бы не остался он инвалидом. Но обошлось. Мало того, Женю наградили орденом Красной Звезды.

В 40-м я защитила диплом, и муж увез меня с собой в Финляндию. Там мы прожили самые счастливые дни. Мы заботились друг о друге, дорожили каждой минутой, проведенной вместе… Ну, а потом я заболела, и мы уехали в Москву лечиться. Пока лежала в больнице, Женя ухаживал за мной, был очень заботливым. Наверное, мы так и прожили бы с ним вместе всю жизнь. Но меня арестовали, а когда освободилась, это произошло в 1954 году, узнала, что Женя женился на другой, уехал с ней за границу. Больше я никогда не видела его. Я стараюсь не держать на него зла, но вывод сделала — нельзя верить мужчинам.

— Так категорично? Неужели не повстречался вам больше человек, за которого, как говорится, и в огонь и в воду?

— Конечно, как любой женщине, мне хотелось иметь семью, детей, внуков, но тюрьма сломала всю мою жизнь. Я знакомилась с молодыми людьми. Некоторые мне нравились, но они, как только узнавали, по какой политической статье меня арестовали, исчезали… В общем, не встретила я того человека, чтобы построить с ним крепкую семью.

— Фаина Николаевна, четыре года лагерей не самый большой срок, хотя, можно предположить, что вам он казался бесконечным. Этот срок вам назначили или вы, как многие тогда, попали под амнистию после смерти Сталина?

— Следствие закончилось в августе 1951 года. В личном деле, где я должна была расписаться, лежал только один листок — с доносом Питиной. Кстати, эта женщина часто бывала в том пионерском лагере и веселилась вместе с Ивановым. Мой приговор был таким: «Осуждена по статье 58-10 часть первая на срок восемь лет, свидания и переписка не разрешены».

В последний день августа 1951 года я и еще девяносто политзаключенных (кстати, все мужчины — бышие разведчики) прибыли в Воркуту. Сначала меня поместили в барак строгого режима, который являлся временной пересыльной тюрьмой для женщин и тщательно охранялся. А через неделю меня отвезли в женский режимный лагерь. Я возглавляла бригаду из 45 человек. В шесть утра все бригады должны быть построены и выведены за ворота лагеря. Нельзя было ни на сантиметр выходить за линию охраны, а иначе конвой применял оружие без предупреждения. Солдаты из конвоя были очень строги и безжалостны. По настроению могли положить на землю всю бригаду и издеваться. Иногда, якобы за попытку бегства, могли ранить или убить заключенного. Солдат учили, что политзаключенные — враги народа, изменники Родины. Мы не были для них людьми.

Работали в любую погоду. Было очень тяжело: руки быстро уставали, болела спина. За день нужно было выполнить определенную норму: рыли глубокие канавы, разгружали вагоны, убирали огромные горы снега, но мы всегда помогали друг другу. Долгое пребывание в зоне вечной мерзлоты, скудное питание, тяжелейшие работы — все это сказывалось на нашем здоровье, мы часто болели. Никаких условий безопасности нам никто не создавал.

Но мы старались не думать о плохом, а ночью, перед сном, я пересказывала своим соседкам литературные произведения, которых я знаю очень много. Это был глоток свежего, чистого воздуха. Пушкин, Толстой, Гоголь и многие другие великие писатели помогали уходить от жестокой действительности к правде и свободе — они лечили наши души.

Начало марта 1953 года — смерть Сталина. Все ждали перемен: от заключенных до начальства. И «дождались». Освободили около миллиона уголовников и небольшую часть политзаключенных. Меня освободили в конце июля 1954 года. Приехал полковник из Москвы, вручил мне справку о реабилитации и билет на поезд «Москва-Воркута». Меня провожал весь лагерь.

И В ТЮРЬМЕ ЕСТЬ МИЛОСЕРДИЕ

— Быть может, в качестве возмещения судьба подарила вам благородство, проявленное по отношению к вам с чьей-то стороны?

— Было и такое. В октябре 1951 года у нас в лагере формировался большой этап в Мордовию, поэтому двенадцать бригад должны были на неделю покинуть лагерь. Я болела и была очень слаба. Врачи предупреждали, что я не смогу пройти семь километров, но я их не слушала, так как не хотела оставлять свою бригаду.

Двинулись в путь. Уже через двести метров я почувствовала, что мне плохо, — падало давление. Девочки поставили меня в середину (пока не видел конвой). Но мне становилось все хуже и хуже. Я не могла больше идти, попрощалась со своими подругами и вышла из строя. Все замерли и ждали, что же будет дальше. Ко мне подошел начальник конвоя. Я запомнила его глаза, они выражали сочувствие и озабоченность. Узнав, что мне очень плохо, он приказал взять меня на руки. И девочки, не раздумывая, сделали это. Дальше я ничего не помню, так как потеряла сознание. По словам очевидцев, все окружавшие меня люди начали читать молитвы. Так и несли меня всю дорогу на руках. А когда прибыли на место назначения, в холодном бараке к ним подошла женщина, чемпионка СССР по велотреку — Анченко. Именно благодаря ей я осталась жива! Под ее руководством меня привели в чувство. Анченко и девушки массировали мне тело, пока не пришли доктора и медсестры и не забрали меня в стационар.

Я не могла оставаться в больнице много времени. В этом лагере я неминуемо погибла бы, так как его заключенные работали на обжиге кирпича на кирпичном заводе. Тяжелейшая работа, в результате которой многие становились инвалидами. Врачи и девчонки помогали мне в это непростое для меня время, выхаживали меня. Я всю жизнь благодарна им и особенно двум врачам: Александру Ложкину и Марии Баранник, которые спасли меня.

НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ

— Вы прожили такую непростую жизнь. На пенсию ушли, когда было уже за семьдесят. И до сих пор продолжаете работать. Вы железная?

— Я должна поблагодарить Александра Исаевича и Наталью Дмитриевну Солженицыных за доверие, поддержку и доброту. Они продлили мою активную жизнь, дали возможность помогать людям, что для меня очень важно — в этом мой смысл жизни. Хотя, конечно, те, лагерные, годы закалили меня и мой дух.

Я часто вспоминаю долгие и жестокие дни, проведенные в заключении. И все задаю себе вопросы. Почему в стране господствовали насилие и ложь? Почему в лагерях и тюрьмах находилось много невинных людей, которые честно жили, трудились? И почему до сегодняшнего дня, спустя уже десятки лет, не оценили по достоинству труд миллионов заключенных? Их руками построены города, железные дороги, электростанции, мосты, промышленные и военные объекты; их руками добывались нефть, уголь, золото. Почему безмолвствует наш народ? Народ-герой, народ, победивший фашиста и Наполеона. Почему же он молчит?

— Вы задаете эти вопросы и не находите на них ответы, хотя коммунистический режим давно рухнул. Вас не устраивает современная Россия?

— В стране разрушены экономика, сельское хозяйство, социальная структура: большой разрыв между богатыми и бедными. Командует всем, во всех сферах жизни армия чиновников-бюрократов, которые буквально сушат все новое, прогрессивное. В результате происходит самое страшное — падают духовность и нравственность человека; исчезают милосердие и доброта, теряются совесть и порядочность. Главный идол современного человека — деньги.

Все это удручает, но я патриот и верю в Россию, в свой народ. Пройдут годы, придет новое поколение, которое родилось после социалистического режима, после советской системы. Страна воспрянет и станет великой демократической державой.

Наталья Горяйнова