"Услышь меня! Я рвусь к тебе..." (отрывок из одноименного сборника В.С.)

4.06.08
Начало…

"Надо побриться", думал старик, стоя перед зеркалом и поглаживая двухдневную щетину на подбородке…
Отклики! Какие могут быть отклики на те послания, которые он записывает вот уже почти четыре года…

Они, эти отклики, конечно, приходят и, наверное, еще будут приходить в его адрес, но ведь то, что он пишет, не принадлежит ему. Точнее, исходит не от него.

Вглядываясь в свое отражение, старик думал, - как странно, что все это произошло именно с ним. И, как не менее странно то, что люди не могут понять – все вынесенное на их суд, с позволения Свыше, не требует никаких откликов. Оно должно быть принято, или не принято ими, как данность. Другого просто быть не может…

Старик прошел в свою комнатушку и стал перебирать исписанные разными почерками листки бумаги с откликами читателей на два, изданных им, сборника посланий и стихов. И хотя в этих откликах было много поучительного, занятного, душевного и волнующего, хотя были они и в прозе, и в стихах; в простой, а иногда и в изысканной форме изложения, он не мог ни один из них принять на свой счет…

В то же время, старик был безмерно благодарен людям за их искренность в стремлении поделиться своими ощущениями от прочитанного в его сборниках «Контактер» и «Старик ждал».
Действительно, думал старик, более искренне и не скажешь: «То, что я прочитала в этих сборниках, произвело на меня такое впечатление, что я стала плохо спать. Я настолько сопереживаю с каждой написанной в них строчкой, как будто соприкасаюсь с чем-то сверхестественным. С какими-то силами, которые меня вдохновляют. И какая-то появляется светлая полоса в моей жизни… Анна Анисенкова. Дивеево, Нижегородская область».

Или вот такие слова еще из одного отклика: «Когда судьба подарила мне счастье познакомиться с двумя этими книгами, я вспомнила истину, которую теперь, наверное, никто не будет опровергать – стихи приходят в мир, когда это нужно Создателю. У меня не получилось прочитать обе книги на одном дыхании. Каждая страница требовала от меня, как от читателя, тоже части души, силы, чтобы принять, запомнить, познать и осмыслить строки… С уважением, В.Е. Афонина. Смоленская область».

Особенно поразило старика своей эмоциональностью и глубиной, а порой и жесткостью оценок содержание отклика Л. Киприч из города Демидова. Вот что она пишет: «После долгих колебаний и сомнений, наконец, решаюсь описать собственное отношение к книжке «Старик ждал».
Дело в том, что не так еще давно, лет 10-15 назад, мы (семья Кипричей) попали в поле зрения евангелистской миссии «Неемия», которая вдруг возникла у нас в Демидове. И начала разворачивать свою деятельность на волне подъема общего интереса к церкви и религии вообще. Мы с мужем к тому времени были уже людьми определившимися, воцерковленными, общались и с нашим тогдашним настоятелем о. Сергием. Но тем не менее сразу не отвергли подобного знакомства с людьми, хоть и представляющими иную церковь, но все же христианами.

Наши новые знакомцы, постоянно уходя от разговоров на тему, в чем же собственно состоит разница в их евангелистских и наших православных представлениях о Боге и Вере, щедро заваливали нас литературой, великолепно выполненными красочными изданиями. Были среди них и привычные для нас Библия, Евангелие, Детская Библия. Но были и книги проповедников нового поколения, широко известных в Европе и Новом свете. Так вот, читая их и пытаясь вникнуть в суть, я всегда ловила себя на остром отторжении их мною. Поскольку язык этих изданий никак не походил на русскую классическую литературу. Не знаю, беда ли это, благо ли, но есть у людей моего поколения такая особенность: кроме содержания и сюжета, требовать от написанного и напечатанного, еще и добротного русского языка.

После всех этих слов я готова сказать, что, прочитав этот сборник, я… две ночи не спала. Первую из них, потому что с нехорошим чувством отторжения я читала начало книги, точнее первую ее половину. Внутренне злилась на себя за то, что читаю, но не могла оторваться. Злилась на автора за то, что так примитивен язык. На издателя за то, что не дал себе труда обработать текст перед выпуском. Содержание не обещало мне ничего хорошего и интересного. Все это писано и читано не единожды. Попадались откровения прямо противоположные моему представлению о правде и добре в этой жизни. Сама личность автора до поры не вызывала во мне никаких сопереживаний и симпатий. Мне отчетливо виделся человек, который старательно оправдывается за свою прошлую жизнь. Причем не перед собой, а передо мной, как читателем. Кто он такой, что есть его прошлая жизнь, чем он жил все это время, думал ли, чувствовал ли?

Словом, в своем чтении я подошла к тому моменту, когда изложение переходит на качественно другой язык. Причем другой настолько, что я склонна была полагать, что все написанное во второй части сборника (со времени прозрения на Кипре) написано, на самом деле, другим автором. Так вот, к этому моменту герой повествования не вызывал во мне никаких положительных эмоций и был даже несколько ущербен в моих глазах.

Но вот я начала читать вторую часть сборника. Разница в стилистике повествования огромная. Настолько, что начинаешь думать: может быть на старика действительно снизошло прозрение и он переродился внутренне, заговорил по-новому. Чего стоит одно только описание восторга от познания Смысла Бытия. Я знаю силу этого ощущения собственного всемогущества от внезапного прозрения. Это едва ли не самое яркое событие в жизни.

Я сама испытала подобное, будучи уже человеком взрослым, держа у груди своего третьего ребенка. Помню тот восторг, благодарность непонятно еще кому, за это знание и понимание мира, его Божественной сущности и принадлежности. Как выстроилась новая картина мира, гармоничная и прекрасная, как нашлось собственное место и предназначение в этом мире! Этим новым знанием обязательно хотелось делиться с людьми близкими, невозможно было таить его в себе.

Потому, когда прочла сборник до конца, поняла и приняла старика со всеми его тяжкими раздумьями, бессонницей и душевной маятой. Приняла и устыдилась уже собственной гордыни. Вот и вторая… моя бессонная ночь! Мне хочется поздравить старика с тем, что он теперь не одинок во Вселенной, что знает – он частица Бога, что душа его бессмертна, что он всегда есть во всем и будет ВСЕГДА. Я искренне признательна и благодарна старику за ту пользу, которую его книга принесла моей душе. Она заставила меня пройти путь от греха хулы, до благодати прощения… С благодарностью, Лида Киприч».

Старик еще и еще раз перечитывал эти строки и не переставал удивляться, насколько точно и глубоко смогла эта женщина проникнуть в его внутренние мироощущения. Многие, писавшие ему, считали, что он столкнулся с чем-то сверхестественным, с мистикой и т.д. Старик считал, что это так… и не так.

По просьбам читателей он принял решение объединить сборники «Контактер» и «Старик ждал» в одну книгу. Тем более, что за время после их выхода он записал еще более ста стихов и посланий, которые тоже решил включить в нее. И вот, приступая к работе над ней, он подумал, - как был прав Сергей Есенин, когда говорил: « Я не поэт, я Божья дудка!»

Как точно и емко сказано, думал старик, вспоминая, с чего все началось… Возраст? Он не ощущал своего возраста. Хотя отлично понимал, что неумолимое время делает свое дело… Старик увядал. Увядал постепенно, неотвратимо и не видел в этом ничего трагического. Жизнь завершалась. Бесконечными ночами старик вспоминал себя молодым, таким (как ему теперь представлялось) разным и не по годам серьезным. Иногда он казался себе безрассудным, на каком-то пределе храбрости совершавшим слишком рискованные поступки. Он вспоминал, как помогал всем, кому мог, — бедным и богатым, и вполне устроенным, и совершенно обездоленным людям. Он вспоминал многое из того, что было в его долгой, долгой жизни. Имея, как он считал, за плечами колоссальный опыт решения важных и не очень важных проблем, он теперь, как и раньше, с каким-то молодым задором пытался что-то еще привнести в эту становившуюся ему все непонятнее жизнь.

Но все это постепенно уходило в какую-то зыбкость снов и раздумий — все дальше, и дальше от него. Картины, которые мелькали перед ним из его прежней, далекой молодой жизни, вспоминались ему как нечто отстраненное, как будто кто-то, а не он, пережил все это. Пытаясь заснуть, старик шептал про себя: «Финита ля комедь!».

Все это его слегка забавляло, но уже не трогало его опустошенную душу. Ничто уже не маячило на затянутом дымкой времени старческом горизонте. Не звало к каким-то новым свершениям. Скорее, все это воспринималось с улыбкой всепрощения к себе, молодому и неразумному. Глядя на себя со стороны, этот дряхлеющий старик понимал, что в нем нет ничего необычного, что бы могло привлечь к нему внимание людей. Что попытки Стороннего вдохнуть в него силы через напоминание ему о его хороших поступках, делах, о его былом благородстве — тщетны.

...Старик не помнил, когда это началось и сколько все это длилось, но в один миг все как будто бы переменилось. Однажды длинной, нудной ночью он вдруг начал терять сознание и ощутил себя малым-малым ребенком, трехлетним пацаном в сибирском разлапистом доме, в тишине и благодати. Перед ним стояла новогодняя елка, а он, задыхаясь, умирал. Мать в слезах билась около него, и в это время вошел врач. Коклюш не отпускал его уже долгие месяцы, сознание его мутилось, и он не знал, сколько это продолжалось.

Но вдруг увидел склонившуюся над ним женщину в ярком сиянии. Глаза ее лучились добротой. Она манила, притягивала к себе, и он забылся в полусне. Потом он услышал слова. Доктор сказал: «Все, кризис миновал. Господь помог». И он, открыв глаза, видит мать с отцом, ту же елку, голова немного кружилась и вдруг все вновь пропало…

Он, старый, больной человек, лежит в своей кровати и поражается ясности видения, которое вдруг накатило на него. Потом это видение вновь и вновь всплывало в его памяти, пока он, наконец, не вспомнил, что все это было с ним реально, в том далеком сороковом году, когда действительно его кое-как вызволили из лап роковой неизбежности.

На протяжении нескольких месяцев он ходил под впечатлением этого яркого и необычного для него видения. Теперь он не хотел вспоминать о своей прошлой жизни. Все в ней было ему уже неинтересно. Все было в прошлом, которое ушло далеко-далеко из его сознания. В будущем, как он считал, его ничего уже не ожидало хорошего. А вот это видение намертво засело в его памяти.

Потом несколько дней старик раздумывал, для чего ему это воспоминание? И вдруг точно так же в одну из длинных, тягучих ночей его вновь начинает охватывать какое-то оцепенение, как будто он проваливается в глубокий-глубокий сон и снова видит себя маленького, пятилетнего. Видит ярко освещенную комнату, солнечный, как яичный желток, пол, лучи света, пробивающиеся сквозь вышитые занавески. Тепло, хорошо кругом. И вот перед ним розетка. Он идет, берет вилку радиоприемника и заталкивает в эту розетку. Удар током, и он проваливается в небытие. Страшный крик матери, и он видит вновь склонившуюся над ним женщину в ярком сиянии, которая улыбается ему и манит, манит его к себе завораживающими, глубокими, добрейшими глазами. Он очнулся. Мать радостно закричала: «Жив, слава Богу, жив!». На ладонях после этого остались следы ожогов. 

С этого момента все изменилось в его старческой жизни. Она, как ему казалось, ставшая такой приземленной, его жизнь, неожиданно превратилась в ожидание, он сам стал весь ожидание. Он жил в предвкушении очередного прекрасного видения, которое бы вселило в него надежду, что он не напрасно живет и дальше. И то, что происходило с ним в прошлом, и то, о чем он совершенно забыл, вдруг воскреснет в его памяти. Воскреснет необычным, ярким, волнующим кадром, который будет освещать его сумрачное, бедное существование в той дымке настоящего, в которой он просто жил, ни о чем не думая, ни о чем не помышляя.

Все, что бы он ни делал, он делал теперь как бы автоматически, в каком-то состоянии отрешенности от того, что происходило вокруг него. Он вставал рано утром, пил свой традиционный кофе — две ложки на большую чашку. Потом садился за руль машины, ехал на службу и все время ждал. Ждал повторения этого яркого, этого необычайно притягивающего явления той женщины, которая так славно, так душевно относилась к нему в тяжелые моменты его жизни.

А жизнь нынешняя обтекала его, иногда пинала, иногда покусывала, иногда щипала довольно чувствительно, так как он никак не вписывался во все то, что происходило вокруг. У него была своя фирма, был свой офис, у него были друзья по бизнесу, если их можно было назвать друзьями. Вечерами они собирались в одном из ресторанов, выпивали. Он не участвовал во всем этом, хотя и присутствовал. Но он отрешенно относился ко всему, что происходило вокруг него. Его не интересовали ни деньги, ни те блага жизни, которые он мог приобрести на то, что уже имел от своего бизнеса. Его практически не интересовало ничего. Он ждал.

С какого-то времени его вдруг стала привлекать поездка по утрам в ближайший храм. Он приходил туда рано утром, когда храм только-только открывали, подходил к алтарю, ставил свечку. Потом останавливался около иконы Серафима Саровского, молился перед ним. Произнося слова молитвы, он вглядывался в эту икону, и она становилась ему все ближе и ближе. Однажды в весенний солнечный день, стоя перед образом Серафима Саровского и произнося слова: «Преподобный Отче Серафиме, моли Бога о нас», он вдруг ощутил на своей голове теплую, добрую руку старца и, упав на колени, взмолился: «Господи, спаси мя, помилуй и сохрани!».

После этого старик каждый день стал приезжать в храм и подолгу стоял против иконы своего святого. И вот однажды, зайдя в здешнюю церковную лавку, чтобы посмотреть, что там продается, он увидел на стеллаже много-много книг на церковные темы. Прочитав фамилии, он удивился, что все они далеки от русских.

«Нехристи», — пронеслось у него в голове. Он повернулся и, уходя из лавки, услышал сзади, за спиной какой-то грохот, потом крик продавщицы: «Что вы хулиганите?» Обернувшись, старик увидел, что все книги авторов, которых он назвал этим словом, лежали на полу. Он остолбенел в растерянности, так как не мог понять, как все произошло.
Это произвело на него какое-то странное впечатление. Он не чувствовал себя виноватым, но больше никогда не заезжал в этот храм и никогда не заходил в эту лавку. Он не придал особого значения этому событию, хотя удивлялся, почему такими слабыми сделали стеллажи и почему при этом упали только те книги, на которые он обратил внимание.

Продолжение следует...

Сборник В.С. вы можете приобрести в нашем интернет-магазине.