МАТЕРИНСКОЕ ГОРЕ ДЖУНЫ

Джуна - это не просто имя женщины, это имя-легенда. Ее принимали и ценили такие выдающиеся деятели мирового уровня, как патриарх Московский и всея Руси Пимен - он назвал Джуну «божьим человеком».

Но мало кто знает, что на плечи этой хрупкой женщины судьба взвалила невероятную ношу, которую она с трудом выдерживает. Всевышний дал ей много талантов: она и художник, она и поэт, и писатель, и скульптор; ученый, физик, биолог, медик, она излечивает людей. Но взамен всего этого, как сказал один из друзей Джуны, видимо, Бог забрал у нее личное.

Было это в то время, когда я жила в Тбилиси и работала барменшей в кафе «Метро». Однажды вечером сюда вместе со своими друзьями пришел Виктор Давиташвили. Как всегда, он много шутил, заразительно смеялся, говорил о шахматах — он, кстати, с успехом выступал в различных турнирах и, если бы целиком посвятил себя шахматам, достиг бы, по мнению профессионалов, многого. Словом, внешне в этот вечер Виктор выглядел как обычно. Но я сразу же почувствовала: сегодня что-то произойдет. Так оно и случилось, когда после закрытия кафе он пошел проводить меня…

Мы стали мужем и женой, но свой брак зарегистрировали не сразу. Родителей Виктора пугала моя «колдовская» репутация, ведь разговоры о некоторых моих «чудодейственных способностях» уже начали распространяться по городу и не миновали дома Давиташвили. И все-таки, став законным супругом, Виктор не знал, да и не мог знать, что у меня всегда была и есть другая жизнь, никому пока не понятная и никому пока не ведомая.

Меня, как и в детстве (во сне ли, наяву — я не всегда могу разделить сон и явь), посещали видения, которые потом сбывались в реальной жизни. Вот и в ту пору, когда я была беременна первым своим ребенком и прилегла отдохнуть, мне привиделось, будто я еду по своей деревне на диковинной колеснице и держу умирающую у меня на руках девочку. И сама я одета во все черное, и девочка уже накрыта черным покрывалом. Куда едем — не знаю, но дорога вывела колесницу из деревни в степь… И, еще находясь в забытьи, я вдруг услышала повелительный женский голос: «Вставай! Вставай! Бери мешок с горячим хлебом и раздавай хлеб людям!» Этот голос пробудил меня. Я вскочила, но увидела, что я у себя дома, в Тбилиси, и никакой женщины рядом нет. Но, может быть, если бы я действительно пошла тогда раздавать людям горячий хлеб, моя дочь осталась бы жива…
Роды были тяжелыми. Меня положили в изолятор, а когда принесли девочку, я была в таком измученном состоянии, что почему-то решила — это не мой ребенок. И стала требовать, чтобы этого ребенка немедленно унесли… Может быть, судьба покарала меня за это? Одиннадцать дней я лежала с девочкой в изоляторе, — я назвала ее Эммой в честь любимой сестры — и все эти дни мы обе были на грани жизни и смерти.

 ЭММА УШЛА
А на одиннадцатый день Эмма вдруг вздохнула, совсем как взрослый человек, и посмотрела таким взглядом, что он пронзил мне душу и сердце. Я затрепетала, словно в чем-то была перед ней виновата. А она не отрывала от меня своего взгляда. Крик отчаяния и ужаса рвался из меня, но я не кричала. Я и потом, когда увидела, как из уголков губ у нее потекла струйка крови, не кричала. А ее всю передернуло, и мне послышалось, что она успела все же сказать: «Мама…» Три часа я никому не отдавала ее уже бездыханное тело, ходила, прижимая к груди свою девочку, — сама не понимаю, как ходила, ведь еще утром у меня не было сил даже подняться с постели. А когда последний раз всмотрелась в ее лицо, то увидела… лицо взрослой девушки… Такой она потом являлась мне не раз…

Какую силу передала мне она своим прощальным взглядом? И когда я вижу теперь ребенка, которому в силах помочь, спасти его, я готова забыть обо всем на свете, отставить в сторону любые неотложные дела. Вина перед этим ребенком будет терзать меня всю жизнь…

СМЕРТЬ ОТСТУПИЛА
Но я благодарю судьбу за то, что она все-таки даровала мне сына Вахо, а вместе с ним великое счастье материнства. Сын научил меня любви, готовой на любые жертвы. Именно он дал мне необъятные силы, когда уже приговоренный врачами к прощанию с этим миром, спокойно шепнул мне: «Я знаю — ты спасешь меня…» Да, тогда маленького, семилетнего, я спасла его. Мой милый Вахо как-то забрался на высокое дерево и упал с него. А через какое-то время врачи обнаружили у него саркому — злокачественную опухоль кости. Вахо положили в Филатовскую больницу, и ровно три месяца день за днем я вместе с врачами боролась за его жизнь. И страшная болезнь отступила. А до всего этого была одна история, произошедшая еще в то время, когда мы жили в Тбилиси. Однажды около полуночи в мою квартиру робко позвонили. Освободившись от объятий заснувшего сына, я выскользнула из постели и открыла дверь. Вошла молодая, но очень измученная женщина, по ее лицу текли слезы. Она назвала меня по имени, я удивилась, ведь раньше мы нигде не встречались.

Когда мы пришли, то я увидела мертвенно-бледное лицо умирающего мальчика. Один из врачей прошептал: «Видимо, уже начался отек легкого…» И вдруг малыш внезапно открыл глаза и посмотрел на меня с такой мольбой о помощи, что я стала молить природу помочь мне. Я коснулась ребенка, а потом проделала все возможные манипуляции. И все же я четко осознавала, что ребенок умирает… Когда вышла в темный двор, небо было уже покрыто крупными южными звездами, одна из них должна была вот-вот упасть… Сердце мое переполнилось болью и слезами. Я пришла домой и легла рядом с маленьким Вахо, он был ровесником того несчастного мальчика. Мне не спалось, и вдруг на какое-то время я ощутила невероятное — мне показалось, что рядом со мной не мой сын, а тот, посиневший, задыхающийся мальчик, умирающий не в том незнакомом доме, а здесь — рядом со мною…

Обнимая Вахо, я старалась скорее согреть его кровь, просила сына не покидать меня. И жизнь моя мысленно переливалась в жизнь малыша, мое сердце помогало биться его сердцу, и я почувствовала, что тело маленького человечка наполняется какой-то светоносной силой… Утром я проснулась от резкого телефонного звонка, звонила вчерашняя посетительница. Она радостно и в то же время взволнованно сказала: «Спасибо, Джуна! Моему сыну лучше, врачи теперь дают надежду!» Мальчик выздоровел.

Кому-то, наверное, покажется странным, но после этого случая я всегда видела в детях, которым помогала, своего сына.

ВАХО ПОМОЩНИК
…Вахо (Вахтанг) рос смышленым, чудным, добрейшей души ребенком. Был, как и мама, талантлив — рисовал, писал стихи, очень любил музыку, ему хорошо давались языки — он окончил Краснодарский институт иностранных языков. Занимался спортом,  даже имел зеленый пояс каратиста. А дома в свободное время наращивал  мускулы, поднимая гантели и штангу. Во «втором доме» — Академии «Джуны», Вахтанг занимал пост вице-президента, помогал маме внедрять ее знаменитые приборы, которые поистине творят чудеса, спасая жизни многих и многих людей — и уже, казалось бы, безнадежно больных и тех, у кого только-только недуг начал проявляться.

Шло время... Вахо вырос красивым, высоким и статным юношей. И я решила его женить. Наверное, было рано — сыну не исполнилось и 16 лет, — но мне так хотелось поскорее иметь внука. Вахо выбрал себе в жены хорошую девушку, у них была необыкновенно красивая свадьба, а до нее сватовство, одним словом, все, как положено. Но через месяц они расстались. Жаль, конечно, что из этого брака ничего не получилось. Может быть, это произошло еще и потому, что мой сын рос без отца и не знал, не чувствовал его ласки. Я была для него двумя родителями сразу — и папой и мамой.

НЕ ОТДАДИМ ДЖУНУ
Так получилось, что в 1980 году меня по приказу Леонида Ильича Брежнева вместе с маленьким Вахо привезли в Москву. А мой муж Виктор Давиташвили был высокопоставленным чиновником в аппарате Шеварднадзе и не мог оставить работу в Тбилиси. Потом я уже сама не могла вернуться в Грузию. А когда проходила инаугурация Ельцина, Эдуард Амбросиевич сказал ему: «Мы Джуну заберем обратно», на что тот ответил: «Поздно, мы ее вам не отдадим никогда».

Еще бы! Как могли отдать Джуну, если не только в российском правительстве, но и во всем мире ей доверяли заботу о своем здоровье тысячи и тысячи людей.

В свое время я подружилась с Аркадием Исааковичем Райкиным. Он пришел ко мне уже тяжело больной, передвигаясь на костылях. Потом он говорил мне: «После первого сеанса я почувствовал себя значительно лучше. А он ведь продолжался не более двадцати минут. Я просто не узнавал себя и своего тела. У меня появилось отличное настроение и самочувствие. А после 13 сеансов меня не узнать…»

А вот отзыв после лечения известного горца, поэта Расула Гамзатова: «В майский день, когда я пришел к вам, я был похож на подстрочные стихи, где не хватало рифмы, ритма, где была разрушена гармония, красота и мелодия песенных слов. От вас я ушел как оригинальный перевод. Вы вернули мне живую душу поэзии и избавили от скованности. Вы прогнали  множество болезней и их союзников — печаль и уныние».

И еще слова благодарного пациента — писателя, доктора филологических наук, профессора Ираклия Андронникова: «Обратился к Джуне и после третьего сеанса почувствовал заметное облегчение. Вернулся юмор и смех. Не могу передать, какую благодарность испытываю я к Джуне и ее волшебным рукам».

ЖЕНЮСЬ, КОГДА СОСТАРИШЬСЯ  
…Прошло какое-то время после развода Вахо и я спросила его: «Сынок, может, ты все-таки женишься?!» А он ответил мне, как-то необычно, по-детски улыбаясь: «Мама, ты ведь еще такая молодая, я женюсь, когда ты состаришься». И я тоже нашлась, что ответить своему дорогому сыночку: «Я стареть не собираюсь…» Ведь у меня было столько планов, которые я собиралась претворить в жизнь. И мне многое удалось. Еще при жизни Вахо, буквально на его глазах, я лечила мальчика Тимура — у него удалили селезенку. И мне удалось вырастить ее до первоначального размера. А  Коле, которому было всего 20 дней от роду, — сейчас ему 15 лет, — я  вырастила и развила зародившуюся почку. А одной девочке я вырастила межжелудочковую перегородку в сердце.

ВЕРНУТЬ УМЕРШИХ?
Я сейчас скажу об одной идее, которая может показаться странной: почему бы нам не вернуть наших детей, которые раньше времени ушли в мир иной? Но это будет не клонирование, а совершенно иной способ восстановления, возрождения наших близких. Как известно, причиной смерти чаще всего бывает локальное повреждение какого-то одного жизненно важного органа. Но другие-то жизнеспособны! Поэтому важно любым способом попытаться отсрочить сиюминутную смерть. И тогда произойдет чудо!

ПРОВИДЧЕСКИЕ СНЫ
…Все в моей жизни, казалось бы, шло своим чередом. А потом мне опять стали сниться сны, как и с дочерью Эммой, только другие. За две недели до гибели Вахо мне приснился сон: вижу, как ко мне из поднебесья летят трое мужчин, а  в руках держат какое-то кольцо. Теперь я думаю, что это было кольцо смерти. А за день до смерти сына они прилетели опять — один высокий и двое чуть ниже в черных траурных костюмах…

Сам Вахо тоже предчувствовал свой уход. 22 июля 2001 года мы отмечали наш день рождения — мы оба родились в один и тот же день. И тут вдруг Вахо неожиданно говорит мне, что больше справлять день рождения не будет. «Ну, если тебе не хочется, я буду тебе справлять», — ответила я. А потом он сказал другу нашей семьи Роману Семеновичу, что и стричься больше не будет… За неделю до трагедии Вахо подошел ко мне, когда я работала в мастерской, и шепнул на ухо, что через семь дней его не станет… В девять вечера, за несколько часов до катастрофы он позвонил мне и спросил: «Мама, что тебе купить кушать?» Я попросила, чтобы он купил мою любимую рыбу форель. Это были его последние слова…

УШЕЛ И СЫН

Мой сын погиб в автокатастрофе, спасая чужую жизнь. Я ничем не могла ему помочь: у Вахо были сломаны ребра, позвоночник переломан, а руль вошел в грудь. Страшно и ужасно было это видеть… А еще я слышала голос отца во сне, он сказал: «Через четверо суток ты умрешь». Да, так и было — в день похорон сына я покончила с собой, но друзья и близкие мне люди спасли меня от смерти…
Я до сих пор не могу прийти в себя. А когда сплю, часто просыпаюсь от того, что слышу, будто Вахо занимается с гантелями и штангой, и эти спортивные снаряды падают на ковер….

…Вахо похоронили на Ваганьковском кладбище. А потом мне почему-то пришла в голову такая мысль-вопрос — почему Вахо лежит далеко от людей, далеко от храма? И через три месяца, в марте, мы решили перезахоронить его. Все, кто находился рядом — врачи, друзья, просто были поражены увиденным — Вахо лежал в гробу на двухметровой глубине, в теплой земле как живой, будто уснул — тлен не тронул его тела…

…Жизнь продолжается. Мне еще многое нужно успеть сделать. Я хочу, чтобы наши дети и внуки были здоровыми. И так говорю не ради красного словца. Я постоянно думаю о том, какое будущее ожидает нашу страну, если старики и дети в ней никому не нужны. Я хочу, чтобы над каждым ребенком поднималась ладонь матери, наполненная теплом и светом, чтобы эта светоносная материнская рука вновь и вновь давала рождение своему ребенку, чтобы матери никогда не знали слез…

 — Джуна, умоляю, помогите! Мой сын умирает. Врачи, которые сидят у его постели, сказали, что шансов никаких… Надежда только на вас!