"Услышь меня! Я рвусь к тебе..." (отрывок из одноименного сборника В.С.), 3 часть

Он вспомнил, как еще восемнадцатилетним, в первый год службы в армии, попал в необычную историю. Не перенеся тягот службы в глубинке, в глуши Белоруссии, в деревне Лапичи застрелился молодой 22-летний лейтенант со странной фамилией — Ковбаса. После всех процедур расследования именно ему, тогда еще солдату-салаженку, неожиданно поручили обмыть тело и привести его в порядок к приезду родителей.

И вот он один там, где в казарме располагался общий умывальник. На столе он увидел это тело. Это был прекрасный юноша, с литыми формами, с красивым лицом, с забинтованной головой, с кровавым пятном в том месте, где была ужасная рана. Тогда он не испытывал никаких чувств, кроме одного: он любовался этим прекрасным телом и очень сожалел, что эта молодая жизнь оборвалась так нелепо. Он сидел в ногах у этого юноши и размышлял об убогости нашей жизни. Потом он спокойно обмыл его, одел в парадную офицерскую форму и стал ждать. И в этом ожидании было что-то, что привело его, впоследствии, к пониманию бренности жизни, к пониманию того, что излишние какие-то душевные переживания и порывы, в конечном итоге, ни к чему хорошему привести не могут.

Он еще больше укрепился в осознании того, что жизнь сурова и жестока, и тогда, когда буквально через несколько месяцев в соседнем взводе прострелил себе ногу молодой солдат по фамилии Житару из Молдавии. Тот сидел в беседке и кричал диким голосом, чтобы никто не подходил к нему. Все разошлись в стороны, никто не двигался с места, и тогда он спокойно пошел на человека с автоматом. Подошел к нему и резким ударом профессионала «выключил» его. В бессознательном состоянии этого человека затем доставили в госпиталь, и врачи долго удивлялись, как это — выстрелил в ногу, а получилось сотрясение мозга.
Каких-либо волнений у него не было и тогда, когда в 60-е годы он руководил в Сибири оперативным отрядом по борьбе с преступностью. Отряд состоял почти из ста человек — мастеров спорта и перворазрядников по боксу, борьбе, гимнастике. Тогда они «чистили» пригороды Новосибирска и области на военных «студебеккерах», проводя рейды по притонам молодой шпаны и бандитов, которые перенимали традиции вышедших из лагерей уголовников в «холодное лето» 1953 года.

Вспоминая все это долгими вечерами, старик вдруг понял, что ему всегда было интересно поведение тех или иных групп людей и возможности влияния на них кого-то Стороннего. Особенно его интересовало, как люди, собранные в огромные массы, относятся к воздействию на них каких-то эмоциональных инструментов. Тогда, в Сибири, сорок лет назад, он организовал первый в стране праздник проводов в армию. На берегу Оби, на дамбе, собралось более ста тысяч новосибирцев, которые с интересом наблюдали за театрализованным действием, поставленным по его сценарию, где было все: и крылатая пехота, и штурм рейхстага, и проводы молодых ребят в тогда еще славные Вооруженные Силы. Именно в то время он первым в Советском Союзе поехал комсоргом эшелона на Дальний Восток. В эшелоне была почти тысяча призывников. Поездка длилась семь дней и стала откровением для него. Он видел, как люди начинают преображаться прямо на глазах. Из разрозненной массы они становились дисциплинированными. Уже во время этого переезда к месту службы ими можно было управлять.

Вспоминая все это, старик думал, что событий его жизни даже в те годы хватило бы на десятерых.

Именно тогда он пытался разобраться, за что же преследуют инакомыслящих религиозных деятелей наши власти. Он побывал и на молениях пятидесятников, он был в лагерях, где отбывали свои сроки женщины из секты трясунов, он видел, как на построении эти бедные, заблудшие в ответ на вопрос конвоира: «Фамилия?» — отвечали: «Раба Божья». «Имя?» — Они говорили: «Как Бог назвал». Они не хотели выходить из строя на шаг вперед, когда кого-то из них выкликали. Тогда конвоиры брали женщин за руки и начинали волоком тащить вперед, они падали на землю и молча, не сопротивляясь, как куклы, лежали перед строем. Это было жуткое зрелище.

Он вспомнил, как в тюрьме встречался с одной молодой девчонкой, наркоманкой со стажем. После ее рассказа о том, что на станцию Искитим Новосибирской области регулярно по вторникам приезжает наркокурьер из Таджикистана, он, вместе с сотрудником уголовного розыска Новосибирской области Буевичем, брал этого наркокурьера, как говорят, «еще тепленьким». Тогда не было полиции наркоконтроля, тогда этим занимались они, молодые ребята из опергрупп и из уголовного розыска.

Он вспомнил, как в те далекие годы он стал помощником областного прокурора на общественных началах по делам несовершеннолетних. Он участвовал во множестве рейдов по притонам, квартирам, где собирались эти несовершеннолетние. Он помнит все эпизоды. Особенно ему запомнился один, когда в старой «хрущевке» на пятом этаже они вскрыли квартиру вместе с тем же Буевичем и увидели, как там четыре молодые пятнадцатилетние девчушки, загнанные в угол, отбивались от шести здоровенных бугаев. Эта встреча была очень короткой. Всех их повязали, и они с избитыми мордами были доставлены в местное отделение милиции и получили потом по заслугам.

Вспоминая все это, старик пытался понять, для чего ему нужно было все это в жизни, почему он шел на такие шаги, и он никак не мог осмыслить для себя ни последовательности этих действий, ни их важности, ни нужности для кого бы то ни было, в том числе и для себя.
Он с иронией вспоминал публикации в центральных газетах и в местной печати о нем, о его поступках, о его делах. Он вспоминал и художественные книги, которые были посвящены его персоне и художественный фильм — «Команда 33», который был снят по его, как тогда трактовалось, благородным поступкам. Старик думал, кому это было нужно, чтобы он пожил и поработал на даче сатрапа Сталина, поспал в его постели, помылся в его ванне? И почему судьба бросала его на работу в кабинет, который когда-то занимал Берия? Он возвращался неоднократно к мысли о том, почему ему довелось быть у истоков перестройки и даже действовать в качестве ее «мотора».

Все это не трогало его и сейчас, не трогало его и в прошлом. Он думал о том, насколько многообразна с непредсказуемыми поворотами, была его жизнь. И задавался вопросом, знает ли он ее? И потом, в итоге этих размышлений, сам себе сказал: да, я знаю эту жизнь, и она знает меня.

Старик спрашивал себя и о том, счастлив ли он, и вынужден был после долгих раздумий признаться себе: он не знает, что такое счастье.
Правда, что-то теплое шевелилось внутри него, когда он вспоминал о той женщине, которая, он был уверен, была дарована ему Господом Богом. Он встретился с ней уже в зрелые годы. Он не знал, что такое любовь. Но это теплое чувство согревало его в общении с этим прекрасным, как он считал, человеком. Она была сродни ему по ее мыслям, по ее шагам в жизни, по ее подходу ко многим и многим проблемам, которые окружали старика.
И еще он заметил за долгие-долгие годы своей жизни, что его нельзя обижать. Попытки обидеть его как со стороны людей, так и со стороны организаций заканчивались для них, как правило, плачевно.

Он считал это простым совпадением, но все-таки какая-то мыслишка в голове билась и говорила ему о том, что все это происходит не случайно. Тем более что и ранее, сталкиваясь с какими-то ситуациями, в которых он вынужден был терпеть обиду, он старался не обижаться, потому что знал, что все это кончается нехорошо для тех, кто пытался его обидеть. Какая-то сила наказывала его обидчиков, причем наказывала очень жестоко.
Иногда ему было страшно от этого, особенно когда его дочь и зять, обидевшие его по недомыслию, через неделю попали в жуткую, страшную аварию. Он понимал, что с ними может произойти что-то неприятное, и поэтому молил Господа простить им грех обиды. Но наказание оказалось неотвратимым. От машины не осталось почти ничего. Но они не получили даже царапины. Это им был урок на всю жизнь. Он так и сказал им: «Не обижайте меня. Не знаю почему, но это может плохо кончиться».

Не раз и не два старику казалось, что его жизнь наполнена какой-то мистикой. Особенно он удивился, когда ровно через 30 лет день в день после того, как он отправил в последний путь того молоденького лейтенанта Ковбасу, ему дали персональным водителем вылитую копию этого лейтенанта, причем фамилия его была Колбаскин. Он не подал вида, что был поражен, и еще много лет проработал с этим прекрасным парнишкой, который служил ему верой и правдой.
Было много и другого, что наталкивало его на мысли о некой мистике, но то, что ждало его впереди, было вне всякого его понимания.

Когда-то давным-давно, почти полвека назад, он был на большом мероприятии в только что отстроенном Дворце съездов. Все они были молодые, горящие энтузиазмом. Тогда, ожидая приезда к ним Никиты Сергеевича Хрущева, он стоял и разговаривал с одним парнем, могучего роста, пышущим здоровьем. Когда этот парень за толстыми стеклами входных дверей увидел, что подъехал лимузин Никиты Сергеевича и из него вышел небольшой, плотный человек с совершенно лысой головой, он рванул к нему навстречу через огромное фойе Дворца съездов.

Со всего разбега он ударился головой о толстое стекло, которое было рядом с дверью, ничем не помеченное, не открывающееся. Он упал без сознания и лежал, раскинув руки, уставившись широко открытыми глазами в потолок. Вспоминая этот эпизод, старик подумал, что это Россия в те 60-е годы с такой надеждой рванула к этому новому лидеру и со всего разбега, ударившись в стеклянную стену, упала в бессознательном состоянии. И так пролежала до начала каких-то перемен, которые принесли ей эти новые «вожди-реаниматологи». Она лежала в бессознательном состоянии и при Брежневе, и после него. Пытались ее как-то встряхнуть эти люди, но ничего не могли сделать с такой огромной страной. Она была без сознания. И вот пришли новые доктора, которые всячески манипулировали над ней, но и им не удалось поставить ее на ноги. Он думал о том, что меры, которые были названы перестроечными, ничего, кроме продления этой агонии, не дали. Большая страна медленно погибала.
Много раз, осмысливая происходящее и происходившее с ним, старик часто думал, дана ли человеку свобода на нашей грешной земле, свобода выбора, и вообще, что такое свобода. И он понимал, что да, свобода человеку дана. Он сам выбирает, как ему жить, как ему существовать. Выбирает один, выбирают десятки, выбирают сотни, выбирают миллионы людей.

Но почему, задавался он вопросом, они выбирают иногда совершенно не то, что нужно для нормальной, прекрасной жизни на этой планете. И почему, имея свободу выбора и объединяясь для того, чтобы принять какие-то решения, эти люди, в конечном итоге, оказываются обманутыми своими же вождями? Почему верят им, а потом влачат жалкое существование? И они, и их дети, и их внуки. Примером тому — вся история России. И история этого старого человека, который видел все: существование в бедности, в голоде, в холоде, в коммуналке.
Он знал, как их вожди приучали народ к убогой пище, к убогому существованию во имя каких-то идеалов. Идеалов, которые были чужды этому народу. Вот и теперь, какие-то люди, формируя новые идеи и понятия, навязывают народу свою волю, волю каких-то чужих «пришельцев», как будто бы из иных миров, навязывают образ жизни, который никак не подходит его народу. Старик не страдал, старик пытался осмыслить, почему так происходит, и куда ведут его эти люди.

Он всю жизнь следовал жесткому принципу, который сформулировал для себя с самого детства. Этот принцип он заложил в схему своего поведения. Все, что бы он ни делал, начиналось с анализа, затем следовали выводы, потом решения, которые он принимал, а потом уже конкретные действия, конкретные шаги.

Сейчас, на закате жизни, восприятие стариком окружающего мира говорило ему, что эта схема разваливается полностью.

Она разваливалась уже с ее первого постулата - с самого анализа. Невозможно было проанализировать ситуацию, которая складывалась вокруг него, его близких, друзей, прежних руководителей, внутри всего реального мира. Потому что хаос и непредсказуемость не поддаются анализу, так же, как и поведение людей с признаками возрождения в них всего аморального, самого плохого, что когда-либо было в человеке.

Старик знал, что многие десятилетия, которые превратили государство в огромный лагерь, заложили основу ГУЛАГов не только в Сибири, не только в отдаленных, как говорят, местах, но и вообще во всей стране. Все это дало свои результаты. Народ стал жить, в большинстве своем, «по понятиям». Не в соответствии с законами общежития, не в соответствии с принципами милосердия, любви и благородства. Он стал жить по тем понятиям, которые вынесли из этой лагерной бездны его деды, отцы, отсидевшие там не одно десятилетие и привнесшие, в большинстве своем, в нашу жизнь самое отвратительное, что можно было вынести из этих лагерей и из этих ссылок.

Ему казалось, что над страной поднимается темная, сизая пелена греховности, и он подумал, что очаги Содома и Гоморры начинают, как раковая опухоль, разъедать сами устои общества. Уже телевидение, СМИ зациклились на том греховном, что они называли западным словом «секс». Уже растление ребенка не считалось грехом. И он думал, что эта тьма, которая не поддавалась никакому анализу, никаким выводам, и по которой нельзя было принять никаких решений, как же жить в этом мире, что эта темная стена заволакивает сознание людей. И что единственный выход из всего этого хаоса — тот, который был предложен много веков назад.
Этот выход виделся ему в отказе от всего, что становится греховным, и только вера во что-то или в кого-то может спасти сегодня мир. Идеи рухнули, вождей не осталось. Остался единственный Пастырь, в которого можно было бы верить. Идеи которого и учения которого, и смысл всего, что им было заложено в человека, обозначались одним словом — вера. Вера в него - во Всевышнего! В то светлое, что было сформулировано в его заповедях: не укради, не убий, возлюби ближнего своего.

Эта мысль согревала старика. Ночами, когда ему не спалось, он повторял слова молитвы Господу и просил его помиловать этот народ, частицей которого он являлся. Помиловать его самого. Он просил только об одном - чтобы родовой грех не тронул его народ. Потому что греховность, которую он видел нынче, была вообще настолько страшной, что вымолить прощение у Всевышнего было бы крайне трудно, и что на это ушли бы многие и многие годы покаяния и преодоления искушений, которые посылал им князь тьмы. 

Продолжение следует.
Сборник В.С. вы можете приобрести в нашем интернет-магазине