Ах, вы наши желанные…

 
С большой дороги деревеньку Полома и не видать. До этих мест, как из Москвы до Питера, путь долгий. Смотришь по сторонам, а справа и слева тянется один густой лес, который иногда расступается, давая место нескольким темным от непогоды деревенским домам с небольшими полями. А пустая дорога все вьется и вьется. Иногда вдруг выглянет из-за деревьев старая колокольня, вернее то, что от нее осталось. Значит, и здесь раньше жили люди, а теперь только галки кричат на оголившихся черных стропилах да выросший лес скрывает остатки домов. Потом снова на сотни километров все лес да лес. Здесь другая Россия - величавая, спокойная, не суетная.

 
Первые москвичи попали в эту деревню лет 25 тому назад. До этого тоже наезжали, но то были ученые, которые в здешних заповедных местах изучали кто медведей, а кто мышек. Новая власть ликвидировала заповедник, а следом пропали и ученые. Остались лишь на въезде в деревню развалины большого дома, где прежде обитали специалисты по лесной живности. Эти черные развалины местные называют кордоном.

Настоящей первой деревенской дачницей стала Ирина Аркадьевна, тоже ученый, но специалист по народным промыслам. Это она, попав в здешние места много лет назад, написала в умном и большом журнале, что в местных половиках, которые ткали почти в каждом доме, странно слились в одно финно-угорские и славянские мотивы. Здешние  рукодельницы таких слов не знали, а узоры ткали те, что их родители научили.

Потом долго в деревню со всей страны шли письма с просьбами прислать рисунки узоров. Оказалось, что плохонькие, но цветные фотографии в журнале многим запали в душу.

Один ребенок на восемь деревень

Деревенька Полома сегодня - это всего десять домов. А ведь была когда-то большой и шумной. Сорок мужиков проводила деревня на войну, а вернулись лишь двое, да и те - раненые. Подкосила война деревню под самый корень. Так она больше и не оправилась. Молодежь вырастала и уезжала к большим городам, старики умирали. Глухими зарослями таволги заросли деревенские покосы и развалины риги.

 В доме бабушки Тони Соколовой за печкой живет самый настоящий ангел. В 20-е годы в соседнем селе рушили большую церковь, и Тоня принесла с развалин ангела с царских врат. Спрятала ангела за печкой, там он до сих пор и обитает. Тоня говорила, что этот ангел сбережет Полому...
Когда больше 10 лет назад я появилась в Поломе, там в трех избах жили москвичи, а в семи - местные жители. Деревенских было семь человек, пять женщин и двое мужиков, самому молодому из которых перевалило за семьдесят.
А в прошлом году в деревне осталось лишь три дома, где жили местные старики. Деревня умирала на глазах.

"Да я вашей деревне, от силы, еще пару лет жизни даю, а потом все, одни дачники-москвичи останутся, - сказал как отрезал председатель сельского совета Зайцев. - А что ты хочешь, вот у меня восемь деревень в сельском совете, а за год в них родился, дай вспомнить, зажмурился глава, один, да - да, один ребенок на все наши деревни..."

И действительно, первые "звоночки" опустения нашей Поломы прозвучали уже прошлым летом. Дочка нашей деревенской бабушки Лиды, которая каждый выходной приезжала к матери из райцентра помочь по хозяйству, заявила, что сил у нее мотаться больше нет, и что на зиму она мать заберет к себе, а там посмотрит. Дочку понять было можно. Всю войну наша, тогда еще не бабушка, Лида сплавляла лес по быстрой и ледяной реке Унже. Теперь она передвигается с большим трудом из-за больных ног. Так что без помощи дочери ни воду принести, ни в доме прибраться...

Этот демарш замученной дочки вызвал в деревне цепную реакцию мгновенно. Вторая наша бабушка Нюра тут же сказала, что одна она без Лиды зимой в деревне не останется и уйдет к дочке в соседнюю деревню.

Старики Либеровы промолчали, но их дочка Галя была так же категорична и заявила, что в таком случае своих стариков тоже не оставит и увезет в другой райцентр, где у нее есть квартира почти с удобствами. Никто из детей наших бабушек не шутил, и мы это поняли, когда увидели слезы на глазах наших бабушек. Они боялись отъезда, уверенные, что только покинут родной дом, так и помрут. Надо было искать выход.

Кому жить на селе?  
Дети наших стариков категорически не хотели возвращаться в родную деревню. В соседних же, куда больших, чем наша, деревня, расклад был такой - хорошие хозяева никуда перебираться не желали, а бездельников-алкоголиков, коих оказалось большинство, нам и самим было не нужно. И что в таком случае делать? Совещание на моей кухне как раз и было посвящено решению этого вопроса.

Задача была сформулирована следующим образом - где найти людей, которые захотят ехать в очень красивую, но совсем небольшую деревню и там хозяйствовать, а при них будут спокойно жить до конца своих дней наши старики. Такую постановку вопроса дети наших стариков одобрили и почти хором сказали, что если хорошие люди найдутся, то родителей они забирать из деревни не будут.

Но где таких найти? В идеале, на наш взгляд, это должна быть фермерская семья, тем более, что бывших и еще не заросших полей вокруг было в избытке, а прекрасная здешняя земля родила все, были бы руки. Покосов тоже хватало.

В главном сельском ведомстве страны на вопрос, а есть ли какой-нибудь банк данных желающих жить на селе, ответили отрицательно. Во всемирной паутине нечто похожее нашлось, но в далеких заморских странах. Иностранцев мы звать не собирались. В министерстве труда и занятости наш вопрос также всех озадачил. Там сказали, что такой проблемы на просторах родины - нет. Другие есть, а такой нет.

Выход мы, все же, нашли. А помогла нам газета. Опубликованное буквально в 30 строчек наше письмо о проблеме маленькой деревни вызвало совершенно неожиданную реакцию. Телефон не замолкал практически два месяца. Желающих ехать оказалось почти полтысячи человек. Правда, желающие и горящие были людьми разными. Большинство нам не подходили. И вот почему.
Первую категорию мы назвали беженцами. Это, как правило, вынужденные переселенцы. И все жители больших городов. Сельский труд им был не знаком. Да и жить в деревне они долго не собирались. Как честно признался один из желающих - пропишемся и посмотрим, куда дальше двинуть, потому как жена в сапогах ходить не хочет и боится коров. Но наша деревня, решили мы, не Курский вокзал, и транзитники нам были не нужны.

Вторая категория - пенсионеры. Дети выросли. Теперь хочется на природе самим пожить, а городское жилье детям оставить. Но жизнь в деревне - нелегкий труд, а нам своих стариков хватало, и пожилые новые жители - это был не выход из тупика.

Третья категория - одинокие женщины с малыми детьми. Но и они все были городскими. А на вопрос, на что собираетесь жить и содержать детей, отвечали, что копаться в земле не умеют, а на хлеб и молоко деньги будут присылать бывший муж или родственники. Отсутствие горячей воды и батарей всех их ставило в тупик.

Любопытная деталь - много звонков было от подростков. Смысл всех сводился к одному - все, достали мама с папой своими нотациями, уеду в деревню, давайте быстрее адрес. На наш вопрос о том, на что собираются жить, все говорили, что родители пришлют деньги.
Отдельно стояла группа военных, которые уходили из армии. Но большинство о сельском труде знало лишь общие положения, а сажать или пасти они не собирались. Военные говорили, что будут искать работу. Но мы-то точно знали, что никакой работы, кроме как работы на земле, в радиусе сотен километров от нашей деревни не было.

Были и звонки, как мы назвали про себя, от хапуг. Здесь логика была примитивна - вы хотите сохранить деревню, мы согласны это сделать, но давайте договоримся о цене. Их предложения нам звучали примерно так - сколько вы будете платить, если мы там поселимся?
Самых серьезных, тех, от которых мы ждали звонков, оказалось около двух десятков. Это были умные, грамотные в сельском труде люди. В основном, уже состоявшиеся фермеры. Для большинства из них перемена места жительства объяснялась просто. Государственный и мелкоуголовный рэкет просто задушил.

Работать на земле этим людям нравилось, но прокормить всех бездельников-прихлебателей не получалось. Почти вся прибыль от их труда уходила на "расплату" с толпой чуть ли не ежедневно проверяющих из всех существующих местных контор плюс дань местной же братве, от которой милиция спасти не могла. Или не хотела.

Вот моя деревня, вот мой дом родной
У Татьяны до сих пор слезы наворачиваются на глаза, когда она вспоминает, какими словами их встретили в деревне наши бабушки. Всего ожидала - настороженности, подозрения, но только не слова "желанные". Татьяна и ее муж - это те люди, которых мы выбрали из двух десятков настоящих претендентов. Они фермеры с Северного Урала. В начале 90-х продали квартиру и перебрались на жительство в пустую уже деревню. Оба грамотные, с золотыми руками, а двое сыновей выросли и оказались хорошей подмогой.

Постепенно у них все наладилось. Земля давала отличные урожаи, стадо росло, кроме коров, появились романовские овцы, кони, птица плодилась немеренно. Купили свой трактор, "газель"... Жить да радоваться? Местная мелкая власть по мере роста фермерского состояния меняла свое к ним отношение. Поначалу их просто не замечали, потом шибко грамотные стали просто вызывать раздражение. Если б это выражалось только словами...
Татьяна - дипломированный специалист по сельскому хозяйству пошла еще учиться заочно на юридический. А кому из местных царьков понравится, что человек ему объясняет, как положено решать вопрос по закону?

С другой стороны, везти все увеличивающиеся урожаи оказалось некуда. Ближайший райцентр в двух сотнях километров. А государству плоды фермерского труда были не нужны. Еще одна напасть - кражи. Места те суровые, из "местных" абсолютное большинство - вольнопоселенцы.
- Не могли мы к каждой корове сторожа приставить, - жалуется Татьяна.

Наше село им понравилось. И цивилизация рядом, и зэков даже близко нет, а главное, считают наши новые жители села, - это местные люди, добрые, внимательные и душевные.
Встречали в Поломе новоселов как родных. Даже первые дни не дали ночевать в своем доме, там ведь уже год не топлено, а вдруг приезжие простудятся?
Радость бабушек была несказанной. Мало того, что приехали новые жители деревни, так еще оказалось, что не одну семью они привечают, а две.

Старший сын Татьяны Игорь женился, и на свет появился маленький Ванька. У пацана теперь кроме родной бабки и деда еще три бабушки и один дедушка. И все его любят до беспамятства. А он это уже очень хорошо понимает и пользуется. Так что, живет деревня. И ангел в доме остался...