Раймонд ПАУЛС, композитор: ЕСЛИ БЫ Я САМ СЕБЕ ЖЕСТКО НЕ ПРИКАЗАЛ  - НЕ БРАТЬ В РОТ НИ КАПЛИ СПИРТНОГО, - НИЧЕГО БЫ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ

Известному композитору Раймонду Паулсу исполнилось  80 лет. Можно смело утверждать: в конце семидесятых–начале восьмидесятых в СССР не было композитора популярнее Паулса.

Мальчишка - ленивая бездарь

Его отец Вольдемар, рабочий-стеклодув из рижского предместья Ильгюциеме пристрастия к музыке не испытывал, если не сказать, что был к ней равнодушен. А вот мать, Алма-Матильда, и сама пела, и других слушать любила. Когда Раймонду исполнилось четыре года, она уговорила супруга по сходной цене купить сынишке старенькое пианино. Понимала, материнским сердцем чувствовала: у мальчика музыкальный дар.

Сам Раймонд особым прилежанием в детстве не отличался, и как только контроль за ним ослабевал - будущий пианист-виртуоз и композитор отдавался играм, ничего общего не имевшим с музыкальными. В детской музыкальной школе он был вроде футбольного мяча. Его перекидывали от одного педагога к другому, и все учителя скопом полагали, что мальчишка - ленивая бездарь, из которой ничего путного никогда не получится. Поэтому величайшим благом для Раймонда оказалась встреча с Ольгой Борисовной Боровской, сумевшей и понять ученика, и помочь ему раскрыть собственный дремавший талант.

А чего стоят его подкупающие, воистину мужские качества: честность, порядочность и удивительная откровенность:

- Никогда я не скрываю того, что в своё время чуть не стал алкоголиком. Даже если одному человеку на свете мой пример пойдёт на пользу, и то - благо. Я всем журналистам рассказываю о том, что в моей жизни был такой период, когда спиртное чуть меня не угробило. И тут судьба послала мне необыкновенную женщину Светлану Епифанову (больше известную как моя жена Лана Паулс), которая поверив много лет назад в меня как в музыканта и человека, сумела помочь мне навсегда «завязать» с выпивкой. Так что далеко не случайно я посвятил ей многие свои мелодии. Видит Бог: без неё и их не случилось бы.

Лана в буквальном смысле слова удержала меня на самом краю. Мы познакомились в Одессе, где я был на очередных гастролях. Ввернувшись в Ригу, написал ей письмо, впрочем, без особой надежды на ответ. К моему удивлению, Лана приехала в Ригу. Однако, насмотревшись на мою «богемную» жизнь, быстро возвратилась в Одессу. Но, видно, в душе её уже шевельнулись ко мне какие-то чувства, - может, и не любви вовсе, а так, - жалости, сострадания. Короче, Лана приехала вновь и, несмотря на более чем прохладный приём моих родителей, осталась со мной. То, что я пил по-чёрному, да ещё и девушку привел из другого города, сразило их окончательно. Нам пришлось уйти из родительского дома и скитаться по съёмным квартирам.

Спустя какое-то время мы разменяли одесское жильё Ланы на крошечную халупу в Риге с громадной доплатой, которую внесли её родители. Жили буквально впроголодь. Я почти всё пропивал. Лана мужественно сносила эту беду, только заклинала меня начать лечение. Помогали ей наставлять меня на путь истинный мой ангел-хранитель Герман Браун, заместитель директора филармонии Иосиф Пастернак, его жена, известная у нас актриса Лидия Фреймане.

Перестал бояться искушений

Кстати, именно они и отвезли меня на своём стареньком «Москвиче» в лечебницу, которая располагалась в городке Олайне. Там я встретил очень много интересных, если не сказать уникальных в республике людей. Беда только в том, что я в те поры оказался единственным человеком, который вышел из клиники и никогда более в неё не возвратился...

Лечение, конечно, дело хорошее, и я всем советую брать с меня пример, но если бы я сам себе жестко не приказал: не брать в рот ни капли - ничего бы не получилось.

Музыкой, кстати, я тоже лечился. Работал как вол, тщательно избегая всяческих компаний с возлияниями. А через какое-то время всё в организме, а, главное, в душе моей успокоилось. Я перестал бояться искушений, поверил в себя, в свою силу воли. Взял, да и курить бросил. Просто загасил последнюю сигарету и всё.

...Я женским вниманием никогда обделён не был. Но в настоящее время у меня осталось всего лишь четыре любимые женщины: Лана, дочь Анета, внучки Анна-Мария и Моника-Ивон. Обе они - гражданки Дании, поскольку зять у меня датчанин.

А про Лану что добавить? Разве что повторить: возможно, наши с ней отношения, строго говоря, и любовью нельзя назвать. Возможно, это всего лишь долгая привычка, но очень сильная, как вторая натура. Лана играет в нашей семье роль главного амортизатора, естественно, помимо роли хранительницы очага.

Она понимает все мои метания и всевозможные творческие сдвиги, фильтрует мои обиды. Я уж не говорю о том, что по-латышски она говорит лучше иных аборигенов. Недавно перевела на латышский либретто оперы Бриттена «Питер Граймс».

Так что относительно семьи - я закоренелый консерватор. Оберегаю её всячески, тем более, от любых альковных потрясений, всяких поздних и потому чрезвычайно разрушительных романов.

Романтиков этого направления я искренне не понимаю. Мне приятно бывать на людях со своей супругой, я всегда возвращаюсь домой со спокойной душой и чистой совестью. Да, среди моих знакомых немало мужчин за шестьдесят, женившихся на молодых. Но у меня есть прекрасный рецепт от подобного рода легкомысленных подвигов - зеркало в коридоре во весь рост. Подойди, посмотри на себя и подумай, кому ты сейчас нужен, кроме своей жены. Да и ей не всегда...

А перемены в политике, в экономике, культуре принимаю как данность. К той нашей прошлой жизни отношусь с уважением и пониманием. В нынешней мне не всё понятно. Трудно бывает объяснить, почему нас лишили живого общения. В одно время Виктор Вуячич зажёгся было идеей собрать на сцене всех народных артистов из эстрадного цеха. Если бы меня пригласили на такой концерт - поехал бы не раздумывая.

Михаил Захарчук