СЧАСТЬЕ, ПОДАРЕННОЕ СУДЬБОЙ

Своей жизни Маричка Миколайчук  без Ивана не представляет. Почти тридцать лет назад ушел из жизни легендарный украинский актер Иван Миколайчук, а его вдова до сих пор каждый день вспоминает о нем как о счастье, подаренном ей судьбой.

Она была его музой

Они встретились, когда обоим было по 17 лет. В 21 год расписались и прожили вместе 25 лет. Миколайчук снимался во всех культовых украинских картинах советского времени. В честь Марички из «Теней забытых предков» стал называть так и свою жену Марию. Маричка Миколайчук была солисткой хора Веревки, потом пела в трио «Золотые ключи». Ее называли музой Миколайчука и его единственной любовью.

Свой юбилей Мария Евгеньевна встретит в родном селе Ивана, Черторие, в хате, которую они когда-то с мужем вместе и построили.

— "В Черторие я отдыхаю душой. Хожу по саду, в котором мы гуляли с Иваном, и вспоминаю его. Знаете, когда я там, кажется, что физически ощущаю его присутствие".

— Этот дом Иван построил для своей мамы?

— Он обожал ее. У мамы была старенькая хата, и когда появилась финансовая возможность построить новую, Иван тут же принялся за дело. Сам спроектировал дом — большой, с колоннами и беседками. В их семье было десять детей, поэтому Иван хотел построить просторное жилье. Мечтал, что на втором этаже будем жить мы. Но… Увы, он так и не успел его достроить. Вообще, в новом доме ночевал лишь только раз, незадолго до смерти. Помню, все повторял: «Посмотри, Маричка, какая красота! Могла ли ты мечтать о таком доме?..»

— А о чем же мечтали вы в детстве?

— Сколько себя помню, хотела стать актрисой, несмотря на то, что мои родители не имели никакого отношения к искусству. Правда, в молодости папа играл в народном театре в родном селе. Он тоже хотел, чтобы я стала артисткой. Поэтому, когда после школы поступила в Черновицкий музыкально-драматический театр, никто не был против.

— Как же вас, 17-летнюю, туда приняли?

— Я несколько лет посещала школьный театральный кружок, где пела и танцевала. Город у нас небольшой, творческие люди все друг друга знали. Поэтому, когда пришла поступать в театр, не было вопросов, что я умею. Меня взяли в студию при театре, которую закончил и Иван. Но он пришел туда раньше, после музыкального училища. Его приняли сразу — он был рослый, красивый.

Кстати, когда я появилась в театре, многие меня спрашивали: «Ты сестра Миколайчука?» А я понять не могла, кто это. Не видела его ни разу, Иван в то время лежал в больнице, ему вырезали гланды. Помню, однажды пришла в театр и сразу увидела, что там царит всеобщее возбуждение. В углу, возле сцены, стояла группа актеров, что-то живо обсуждавшая. Подхожу поближе, все расступились, и в центре я увидела Ивана. Глаз от него невозможно было отвести! Мы так и замерли друг против друга. Между нами словно электрический разряд пробежал. Наверное, это и есть любовь с первого взгляда.

— Надо признать, вы тоже были знатной красавицей, с длиннющей косой.

— О да, волосы были моей гордостью. Ниже пояса, пшеничного цвета. В театре были спектакли, где по роли мне приходилось распускать волосы. Они струились по плечам волнами, и редко кто мог пройти мимо, не прикоснувшись к ним. В конце концов мне это надоело, и я их обстригла. Отец был потрясен. Месяц со мной не разговаривал, так обиделся, что я постриглась. А Иван, увидев меня без косы, сказал: «А тебе неплохо. Мне нравится». Три года мы выходили вместе на сцену Черновицкого театра. Все знали, что мы с Иваном пара и только спрашивали, когда же свадьба. Но мы решили сначала устроиться на работу. Иван поехал в Киев, а я в… Москву.

— Москву?!

— В Черновцы в то время приехали представители знаменитого в Советском Союзе хора имени Пятницкого и устроили прослушивание. Известно было, что в Украине живут самые голосистые люди. А я с детства любила петь, причем в основном народные песни. Меня послушали и сказали: «Вы нам подходите. Приезжайте в Москву». Правда, отец сразу предупредил, что денег на жизнь выделять не будет. Но остановить меня ничто не могло, и я поехала в Москву. В хоре мне сказали, что пока мест в общежитии у них нет, надо приехать через две недели. Домой, в Черновцы, ехала через Киев. Дорога была длинная, я много чего передумала. И вдруг вскинулась от мысли: «Что же я творю? Кто будет украинские песни исполнять?» Честное слово. Вышла в Киеве и решила попробовать свои силы в хоре Веревки. Пришла прямо с вокзала, с вещами. Меня пригяли в этот хор.

— Наверное, Иван Миколайчук был счастлив, что вы опять могли быть вместе.

— Для Ивана это было полной неожиданностью. Он как раз поступил в театральный институт и вместе с сокурсниками поехал на сбор урожая. В те годы отправлять студентов в колхозы было нормой. Как только я поступила на работу в хор, стала писать Ивану письма в колхоз. А ответа все нет и нет. Оказалось, он уехал с третьекурсниками. Потом рассказывал, что когда ему передали мои письма, он перечитывал каждое по несколько раз. Говорил мне: «Знаешь, Маричка, какое удовольствие я получал! Будто с тобой говорил».

И вот спустя месяц в квартире, где я жила, в пять утра раздался звонок в дверь. Открываю — на пороге в шинели стоит Иван. Улыбается и говорит: «Я такой голодный!» Я растерялась, дома ничего нет. Мы дождались, пока открылся первый магазин. Купили хлеб, колбасу и сели на лавочке на Крещатике завтракать.

«Выбирай: Югославия или замуж»

— Вы снимали квартиру в самом центре Киева?!

— В хоре Веревки это называлось общежитием. Я жила в двухкомнатной квартире на Крещатике, в Пассаже. В одной комнате жила бабушка, а другую — хор снимал для четырех девушек. Какое-то время Иван даже жил с нами. Правда, наша кровать стояла в маленьком коридорчике. Железная, скрипучая. Иван тогда снимался в картине «Сон». Помню, он приболел, и к нам домой пришел руководитель его курса. Увидев, в каких условиях живет артист, аж ахнул: «Так не должно быть! Я „выбью“ вам жилье». Через два месяца мы переехали в однокомнатную квартиру на улице Жилянской. Нам было совершенно все равно, что она крошечная, зато только наша.

— Говорят, Иван сделал вам предложение, когда снимался в картине «Тени забытых предков».

— Это было совершенно неожиданно для меня. Иван позвонил со съемок и говорит: «Приезжай, будем жениться». Я растерялась, говорю, что не могу, поскольку еду на гастроли в Югославию. А он: «Выбирай: Югославия или замуж». Долго думать я не стала. Пошла к Веревке, Григорий Гурьевич меня понял и отпустил. В тот же день я помчалась на вокзал — на поезд остались билеты только в общем вагоне. Пришлось ехать на третьей полке. В Черновцах на вокзале меня встретил Иван. Мы сразу поехали к моим родителям. Только переступили порог, Иван тянет меня, мол, падай на колени перед мамой. Стали, он просит моей руки. Тут и отец прибежал с работы. Конечно, они знали, что мы уже давно вместе.

— Свадьбу пышную сыграли?

— Да что вы! Денег ведь не было. Отец помог нам купить свадебные наряды. Ивану справили костюм, а у меня было простенькое салатовое капроновое платьице. Я, кстати, его до сих пор берегу. К волосам мне прицепили цветочек, и мы пошли в загс. Потом отпраздновали свадьбу у меня дома и в Черторие у Ивана.

— Параджанов сделал вам свадебный подарок?

— Он не знал, что мы поженились. Мы с Иваном решили это не афишировать. Параджанов сделал мне подарок позже. Подарил намысто из венецианского стекла. Сергей все время что-то хотел мне отдать: дорогие кольца, серьги. Но я всегда отказывалась. Да и Иван этого не любил.

— Вам не предлагали роль в «Тенях забытых предков»?

— Дело уже давнее… Но был случай, когда Юра Ильенко поругался с Сергеем Параджановым и решил уйти из фильма. Понятно, что с ним собралась покидать картину и Лариса Кадочникова. Тогда Параджанов сказал: «Ничего, у меня есть другая Маричка». Но Иван категорически был против того, чтобы я снималась в кино: «Никакой семейственности!» Зато петь — пожалуйста. Помню, весь период, пока шли съемки картины, я пропела. Мы часто собирались с актерами вечерком, рассказывали истории, напевали. Песня «Вербовая дощечка» в результате даже вошла в картину. Нам с Иваном выделили небольшой дом с одной комнатой и печкой, где я ему варила суп. В селе нас, актеров, любили и снабжали всякими продуктами.

— Иван получил большой гонорар за картину?

— Миколайчук был тогда еще студентом, а значит, получал совсем небольшие деньги. Хотя, конечно, мы каждой копейке были рады. Помню, тогда он дал деньги своей маме, мы купили в дом что-то из мебели. Остальное разошлось по мелочам. Иван никогда не был жадным до денег.

— Правда, что однажды Миколайчуку нагадали, будто он проживет только 25 лет?

— Была такая история. В его селе жила ясновидящая, которая однажды сказала Ивану: «У тебя есть только 25 лет». Когда приблизилась эта дата, я решила, что мы на юбилей должны поехать к нему домой, к маме. Думаю, не дай Господь, что случится. Но тогда все было прекрасно. К Ивану приехал Дмитро Павлычко, в саду накрыли столы, было много гостей. Но эта цифра — 25 — его таки настигла. Помню, Иван, умирая, позвал меня к себе, ласково обнял и сказал: «Моя Маричка! Нам сегодня 25». И через два дня его не стало. Получается, ворожка имела ввиду совсем другую цифру, нашу семейную жизнь.

— Вы были счастливы все эти годы?

— Не стану жаловаться, хотя было по-всякому. Но если бы мне снова пришлось пережить все, я не отказалась бы ни от одного дня, проведенного с Иваном. Он обожал делать мне подарки. Как-то звонит из Югославии, где снимался, и спрашивает: «Какой твой камень?» Я не растерялась: «Алмаз!» Он смеется: «Ой, моя ж ты дорогая…» И привез мне золотое колечко с рубином. Знаете, вся моя жизнь была связана с Иваном. Я и полюбить никого бы не могла. Что вы! Иногда Иван приходит ко мне во сне. И всегда молодой, красивый, здоровый и счастливый…

Таисия Бахарева