ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ МИХАИЛА БУЛГАКОВА И ПАТРИАРХА СЕРГИЯ

О том, что объединяет двух столь разных, казалось бы, людей – Патриарха Сергия (Страгородского) и Михаила Булгакова – размышляет иеромонах Димитрий (Першин).

Двойной портрет

Случайность – псевдоним Промысла.

В один день, 15 мая, родился в 1891 году Михаил Булгаков  и отошел в 1944 году в вечность Патриарх Сергий (Страгородский).  

Современники, апологеты, страдальцы, сталинские адресанты, заложники своего выбора, критикуемые со всех сторон и при жизни, и в наши дни, они вошли в историю как ее символы.

Как авторы книг, не понятых до сих пор. И как люди, о которых молилась гонимая Церковь и, соответственно, можем молитвенно вспомнить и мы.

Сергий опережал время на эпоху. Булгаков – на жанр.

Будущему Патриарху довелось проходить свои университеты в языческой Японии и в только что стряхнувшей турецкое иго Греции. В первом «вузе» его ректором был святитель Николай Японский. Во втором – священномученик Григорий V, патриарх Константинополя, повешенный на Пасху в 1821 году.

Оба учили отца архимандрита тому, что Церковь может жить и во враждебном окружении без имперских скреп и костылей. Что уход в катакомбы – это крайняя мера, чреватая маргинализацией церковной жизни. Что ради легитимного выживания церковных институтов можно публично благодарить императора-язычника или султана-мусульманина за саму возможность дышать с удавкой на шее. И ради того, чтобы не пролилась кровь христиан, можно благословлять их на молитву о победе языческой Японии над православной Россией, либо анафематствовать их же, коль скоро они учинили бунт против иноверной Порты.

А Михаил Афанасьевич, сын профессора Киевской Духовной Академии и внук священников, почерпнул от отца весьма глубокие познания в области западных исповеданий. Не прошел он мимо и либерального протестантизма, редуцировавшего Евангелие до набора моральных прописей, но при этом превратившего жизнь Иисуса в увлекательный роман. Книгами Ренана и Штрауса зачитывались.

В России подобную метаморфозу проделывал с христианским благовестием Лев Толстой, отпор которому дал Достоевский в «Идиоте», показав, что даже самый светлый и нравственный человек не может удержать мир от зла, в котором он лежит. Что только Бог, вочеловечившись и взойдя на Крест, может его спасти. Ни с тюбингенскими богословами, ни с толстовцами Булгаков согласиться не мог.

Свою первую книгу архимандрит Сергий посвятил внутренней миссии, задача которой вернуть сердца отцов детям. Его диссертационная монография «Православное учение о спасении», развивавшая идеи Хомякова, была посвящена таинству спасения. Тому, что можно и что нельзя сказать о нем на языке права. И тому, как благовествовать о нем на языке любви. А главное, тому, к кому, когда и как обращаться на этих языках. К ХХ веку для многих в России христианство превратилось в набор школьных формул.

Булгаков осмелился помогатьМандельштаму

Проблематизируя тему спасения, будущий Патриарх показывал, что православие глубже семинарских учебников о нем, что мыслящий человек может найти в Предании разные ответы на ключевые библейские вопросы о Боге и человеке:

Свой последний роман Булгаков написал в жанре доказательства от противного. Показав, чьими глазами надо смотреть на Евангелие, чтобы обкорнать его на прокрустовом ложе толстовства.

Великие английские апологеты в эти роковые десятилетия пойдут тем же путем. «Шар и Крест», «Перелетный кабак», «Человек, который был Четвергом», «Брауниана» Честертона, «Записки Баламута», «Переландра», «Мерзейшая мощь» Льюиса – вот лишь некоторые параллели к «Мастеру и Маргарите».

Нечеловеческий вопль одержимого сатаной землянина, которому христианин напомнил о том, что произошло после Голгофы в аду («Переландра»), – и рык Азазелло «отрежу руку» в ответ на рефлекторную попытку кухарки перекреститься – ведь это не просто литературный образ. Это свидетельство о том, что какие бы околохристианские сплетни не разносили, подобно беззубым старухам, бесы по умам, сами они верят в то Слово, что стало плотью и взошло на Крест и Своим воскресением освободило всех нас от рабства греху, смерти и силам зла.

И последнее. Оба – и Сергий, и Булгаков – были людьми высокой культуры. Василий Розанов, жестко полемизировавший с церковным христианством, был потрясен человечностью владыки Сергия, навестившего его больную жену. И это привело его в Церковь.

Священноисповедник архимандрит Сергий (Серебрянский) вспоминал о том, что фальшивое интервью митрополита Сергия о том, что, дескать, в СССР репрессий нет, вывело его и тысячи других страдальцев из расстрельных камер в ссыльные лагеря. Не все помнят о том, что параллельно митрополит тайно передавал на Запад для публикации свои записки безбожным властям с подробным изложением всех кошмаров, учиненных ими в СССР.

А вот еще одна вроде бы мелочь, но не в те времена: Михаил Булгаков вместе со своей супругой Еленой Шиловской собрали деньги, вещи и продукты для заключенного Осипа Мандельштама. Надежда Яковлевна Мандельштам вспоминает, что ужас накрыл Москву, узнавшую про арест ее мужа, поставившего диагноз сталинской диктатуре: «мы живем, под собою не чуя страны». И лишь несколько человек, в их числе чета Булгаковых, осмелились помочь ей в ее нужде, когда она решила ехать за Осипом в его первый срок.

Та Церковь молилась и за своего первоиерарха, и за болящего Михаила, умиравшего в страшных мучениях (сохранились записки прислуги о этом). И нам ничто не препятствует обратиться ко Христу Спасителю с просьбой упокоить и писателя Михаила Булгакова, и Патриарха Сергия там, где нет ни печали, ни воздыхания, в Его Царствии, узнать о котором они помогли и нам.

Иеромонах Димитрий (Першин)