ТЯЖЕЛОРАНЕННЫЙ ОТЕЦ НЕ СТАЛ «ПЕРЕВОДИТЬ» ХЛЕБ НА СЕБЯ, А СОХРАНИЛ ЕГО ДЛЯ МАЛЕНЬКОЙ ДОЧКИ

Священник Александр Дьяченко — настоятель Тихвинской церкви с. Иваново, Владимирской области, рассказывает о тех, кого поминаем.

История Лужиной

Недавно на проповеди я рассказывал о Ларисе Лужиной. Эта та самая актриса, что снималась вместе с легендарным Владимиром Высоцким в фильме «Вертикаль». И сама превратилась в легенду. В моём детстве песню, которую Владимир Семёнович посвятил Лужиной, знали и распевали повсюду. «Куда мне до неё? Она была в Париже, и я вчера узнал, не только в нём одном».

По нашим тогдашним советским меркам Лариса Лужина была очень успешна. Она действительно, ещё в шестидесятых годах, побывала во Франции, Польше, Иране, Швеции, Чехословакии. Долгое время жила и снималась в Германии.

Мы знаем её и сейчас, как одну из наших самых любимых актрис старшего поколения. Казалось бы, вездесущая Википедия знает об этом человеке всё, но в мае прошлого года, когда страна праздновала юбилей Великой Победы, мы услышали ещё одну историю. Её рассказ об отце.

Когда началась война, маленькая Лариса вместе с родителями, бабушкой и старшей сестрой жили в Ленинграде. Все вместе они оказались в блокаде. От голода и бомбёжек погибли её шестилетняя сестра и любимая бабушка.

В это время отца, который служил на флоте, тяжело ранило. Вместо того, чтобы лечить раненого в военном госпитале, его доставили домой. Целый месяц он лежал в постели, а потом умер. Когда после смерти стали убирать его кровать, то под подушкой нашли кусочки хлеба. Их было ровно столько, сколько дней проболел её отец.
Понимая, что тяжелораненый, без должного питания и лекарств ему всё равно не подняться, отец не стал «переводить» хлеб на себя, а сохранил его для маленькой дочки.

— Благодаря этому хлебу я не умерла от голода. Потом нас с мамой вывезли из блокадного Ленинграда по льду Ладожского озера. Так мы с ней выжили. Я была слишком маленькой, чтобы запомнить отца, но я безмерно благодарна ему, дважды подарившему мне жизнь.

Узнала мужа по часам

После службы уже в трапезной, за столом. Сидящая рядом со мной тётя Рая сперва молчала, а потом говорит:
— Я ведь тоже отца не помню. Мы с Лужиной, почитай одногодки. Отца в сорок первом забрали в армию, а мама осталась одна с пятью детьми. Однажды, это ещё когда мы жили в подмосковном Димитрове, мы все шестеро стояли в очереди за хлебом.

Немец шёл на Москву. Хорошо шёл, уверенно. Наши отступали. Кругом готовились к обороне, потому и войск было полно. Стоим, смотрим, недалеко от нас остановилась машина с военными. Те с кузова попрыгали и давай то и дело сновать в какое-то здание.

Солдаты выносили из подъезда мешки и грузили их в кузов. Потом сами наверх запрыгнули. Уже было тронулись, вдруг останавливаются, и машут нам руками. Это мне потом старший брат обо всём этом рассказывал.

Мама смотрит на военных и всё никак не сообразит, кому это они машут? А потом обратила внимание на часы одного из солдат. Они показались ей знакомыми. И так вот по часам на руке она узнала своего мужа, и нашего отца. Как закричит:
— Миша!!! – И бегом к машине. Дети: «Папа! Папа»! И мы за мамкой.

Пока он нас обнимал да целовал, солдаты все наши сумки набили продуктами. Они, оказывается, сухой паёк приезжали получать. Мы их, эти сумки, потом еле до дома дотащили. Так всего было много. Карточки в тот день остались не отоваренными.

Больше отца мы не видели, никогда. С фронта от него пришло одно единственное письмо, а потом он пропал без вести.

Потом, когда начался голод, старший брат сказал:
— Помнишь, когда мы видели папку? В тот день мы не стали отоваривать карточки на хлеб. – И вздохнул, — эх, сейчас бы нам этот хлеб.

Александр Дьяченко