СПАСЛА КАТЮ ЕЕ ОДНОКЛАССНИЦА

«Наша Катя вышла замуж!» — поделилась со мной радостью Виктория Федотова, руководитель общественной организации «Мартин-клуб», 15 лет назад созданной в Донецке. В сегодняшней миловидной девушке трудно узнать робкую худенькую девочку в косынке — такой Катя была восемь лет назад.  Косынку девочка носила потому, что в больнице ей остригли волосы из-за паразитов. Но это было не самой большой бедой. Ведь Катя умирала от голода…

В квартире не было никакой еды, кроме заплесневелого хлеба

Несчастья в жизни девочки начались после смерти ее бабушки — маминой мамы. Пока бабушка была жива, внучка прилично училась. Но как только бабушка слегла в больницу, все изменилось — ребенок перестал посещать школу. В марте 2008 года бабушка скончалась, а в конце мая чуть не умерла и внучка — от голода.

— Мы успели предотвратить несчастье, — рассказывал сотрудник прокуратуры Макеевки. — Ребенка увезли в больницу. До машины скорой помощи школьницу вели под руки, поскольку самостоятельно передвигаться она уже не могла. Уровень гемоглобина в крови 13-летней девочки был 38 единиц, это в несколько раз ниже нормы. При двадцати люди умирают. Школьница ростом 168 сантиметров весила 39 килограммов. Она не поднималась с постели. Это и неудивительно, в квартире мы не обнаружили никакой еды, кроме заплесневелого хлеба.

Мать Кати осудили за невыполнение своих родительских обязанностей и наказали условно. Спустя год женщина вышла замуж и затем родила еще троих детей.

— После смерти бабушки мама впала в депрессию, стала выпивать, перестала заниматься домашними делами, — вспоминает Катя Деведерова (теперь наша героиня носит фамилию мужа). — Я тоже впала в депрессию, ведь бабушка была для меня самым близким человеком на свете. Пропускала школу, потому что у меня уже не было сил. Из школы иногда звонили, интересовались, почему не посещаю занятия. Отвечала, что болею. Мне желали выздоровления… Мама спрашивала, не хочу ли я есть и почему не встаю с постели. Я отвечала, что не хочу. Есть и правда не хотелось. А встать уже не могла. Не помню, почему и когда у меня пропал аппетит. Лежала в уголочке в состоянии полной апатии, потому что очень тосковала по бабушке. Не помню, как дошла до такого состояния…

Спасла Катю ее одноклассница, уверены в организации «Мартин-клуб».

— Девочка Люда, фамилии которой я уже не помню, не давала покоя социальным службам, — вспоминает финансовый менеджер организации «Мартин-клуб» Светлана Петренко. — Катя до того, как мама перестала о ней заботиться, училась хорошо. Ее школьная подруга тоже была хорошисткой, поэтому не могла равнодушно смотреть на то, что одноклассница забросила учебу, заметно похудела. Увидев, что дома у Кати есть нечего, одноклассница забила тревогу. Она рассказала все педагогам, но, не найдя среди них союзников, пошла в исполком. Настойчивая девочка нашла дорогу в службу по делам детей. Побывала там трижды, пока не добилась того, чтобы ей поверили и взялись спасать одноклассницу. А уже потом служба заставила остальных чиновников выполнить свои обязанности по защите прав ребенка. Не знаю, как сложилась бы судьба Кати, если бы не этот «омбудсмен» Люда — она спасла ей жизнь.

Катю увезли в реанимацию, а после выписки из больницы отправили в «Детскую деревню». В этом поселении из двух домов в Макеевке Донецкой области общественная организация «Мартин-клуб» размещала детей из кризисных семей. Проект «Детская деревня», существующий на пожертвования иностранных благотворителей и гранты, был направлен на то, чтобы дети с улицы не попадали в интернаты, из которых они выходили совершенно не подготовленными к жизни и поэтому очень часто повторяли печальные судьбы своих родителей.

Процесс восстановления организма Кати, у которой от долгого голодания шатались зубы и отказывали почки, был долгим. Но под присмотром социальных работников и психологов, выполнявших все, что рекомендовали врачи, девочка в компании таких же неприкаянных подростков, которых собрали в «Детской деревне», стала приходить в себя. Она снова пошла в школу, начала учиться вести домашнее хозяйство — готовить, убирать, мыть посуду. Сильно привязалась к Светлане Петренко и ее дочери Варе — ровеснице Кати.

И вдруг спустя три месяца Катю с еще одной воспитанницей «Мартин-клуба» милиция увезла в приют прямо из школы. Оказалось, в город приехала какая-то проверка, и местные детские службы решили, что все брошенные «государственные» дети должны предстать перед проверяющими «на своих местах». Их срочно разместили в государственных учреждениях — интернатах и приютах. В законах на тот момент еще не был четко прописан механизм временного устройства в приемные семьи или социальные волонтерские центры. Катя, которая никогда не жила в интернате, была шокирована казенной обстановкой. Она стала звонить в «Мартин-клуб», умоляя забрать ее обратно.

Ее мама осознала ошибки молодости

— В приюте я пробыла всего один день и рада, что мне больше никогда не пришлось туда возвращаться, — вспоминает Катя. — Мне было там очень одиноко, никому не было никакого дела до моих проблем. Нельзя было налить себе чайку и сделать бутерброд, когда ты этого хочешь, потому что чай давали только в столовой по расписанию. Это не дом. И даже не община. В «Детской деревне» все по-другому, по-семейному.

— Я позвонила в службу по делам детей, там меня предупредили: «Если вы не возьмете над Катей опеку, ее отдадут в интернат», — вспоминает Светлана Петренко. — И я оформила опеку. Катя хорошо окончила девять классов, поступила в лицей, Донецкое училище культуры она успела окончить еще до войны. Но для меня важнее было, чтобы девочка состоялась как человек — стала самостоятельной. Мне хотелось, чтобы Катя, которая в 13 лет чуть не умерла от голода, потому что ею перестала заниматься мама, сама не утратила главное качество женщины — материнский инстинкт, желание о ком-то заботиться. Я мечтала о том, чтобы моя подопечная получила образование, встретила настоящую любовь, создала семью. И это сбылось!

Когда Катя призналась тете Свете (так она называла свою опекуншу), что у нее будет первое свидание, та радовалась как школьница.

— Вся «Детская деревня» радовалась, — вспоминает Светлана Петренко. — Дима Деведеров — мальчик из приличной семьи, которую мы прекрасно знали. Они ходили, взявшись за руки. А потом Дима стал Катиным мужем.

— Мы с Димой учились в одной школе, в параллельных классах, затем в лицее, — рассказывает Катя. — Стали встречаться пять лет назад. Я думала, что свадьбу мы сыграем в Макеевке, куда пригласим своих друзей из «Детской деревни», где я прожила почти пять лет. Но началась война…

Свадьбу играли в Кировограде, где молодые живут и работают и сейчас. Приехать удалось не всем — макеевскую «Детскую деревню» война разбросала по разным регионам страны.

— Катя умилила нас до слез — каждому гостю подарила маленькую коробочку конфет, вложив туда открытку! — рассказывает Виктория Федотова, показывая свадебное фото с молодыми.

— Коробочки-открытки собрал мой муж, а на открытках были всего лишь слова благодарности: «Спасибо, что пришли», — смущается немногословная Катя. — Тетя Света с мужем, Варя с парнем, Виктория Федотова и другие мои друзья по «Детской деревне» приехали из Днепропетровской области. Они уехали туда из Макеевки и открыли там новый социальный дом «Рукавичка». А моя мама поздравила нас по телефону. Она по-прежнему живет в Макеевке. Но у нее нет пропуска через линию разграничения, да и дети еще малы — мальчикам-близнецам по шесть лет, девочке еще и трех нет. К тому же ей нужно заботиться и о детях своего мужа, они еще школьники, их у него трое. Он женился на моей маме, когда овдовел. Мы созваниваемся.

Признаюсь, я удивилась, что Катя поддерживает отношения с матерью, которая так и не восстановила своих родительских прав на нее, не забрала домой. Но Катя утверждает, что ее мама осознала ошибки молодости и теперь заботится о новой семье.

— Когда мы созваниваемся с мамой, она традиционно извиняется, а я говорю, что давно ее простила, — рассказывает Катя. — Я жила у нее дома два месяца, когда еще не был решен вопрос о моем жилье на время учебы в Донецком училище культуры. Мы еще тогда обсудили все, что произошло, и я ее простила.

— Мы старались, чтобы у Кати сохранились отношения с матерью, — говорит Виктория Федотова. — Всегда стремимся, чтобы дети, попавшие в наш социальный дом, поддерживали отношения или хотя бы виртуальную связь со своими родными, если они у них есть. Даже в том случае, если их близкие не могут позаботиться о детях или лишены родительских прав. Конечно, за исключением тех случаев, когда это общение угрожает детям домашним насилием или негативным опытом. У ребенка, который растет с обидой на близких, ломается психика. С возрастом обида крепнет, ему кажется, что против него настроен весь мир, он перестает кому-либо доверять. Этот комплекс в дальнейшем не дает человеку возможности научиться прощать, дружить, любить.

— Катя была моей первой воспитанницей, и по сравнению с сегодняшними подопечными эта девочка просто ангел, — продолжает Светлана Петренко. — Но кому-то же нужно заботиться и о «неангелах». Я не могла позволить, чтобы эти дети попали в интернат, где не будет родного человека, который научил бы их жизни, подготовил к тому, что они сами когда-то станут родителями. Троих детей из кризисных семей я взяла под опеку еще до войны, а четвертый присоединился к нам уже в эвакуации.

Елена Смирнова, Донецк