КАК ТУТ ЖИТЬ?!

В самом центре Москвы стоит жилой дом, самим фактом своего существования опровергающий заботу о людях, которые отдали свою жизнь служению Родине.

В диких условиях 

Госпитальный переулок, дом 4А, строение 3. Спальный район неподалеку от метро «Бауманская». Старый московский дом, из тех, что своим видом - огромные окна, высокие потолки, буйная растительность во дворе - вызывают острый приступ зависти у «понаехавших». Однако... Я захожу в подъезд, и тяжелая дверь захлопывается за мной как мышеловка, оставляя в пахнущей сыростью темноте среди облупленных стен, обрезанных пожарных шлангов, вручную замазанных цементом газовых труб. Довершение картины - напоминающий гильотину, повисший где-то на уровне третьего этажа лифт, который много лет уже не работает. Как тут жить?! Красноречивый ответ получаю, постучавшись в дверь наугад.

- А как жить?! - разводит руками весь седой 78-летний пенсионер Борис Исаакович. - Три месяца назад пошел я в магазин, споткнулся о ступеньку и покатился вниз аж до первого этажа. В итоге вместо магазина попал в институт Склифосовского. На три месяца. А приехал в марте домой - тут газ отключили. И до сих пор его нет. Как жить?

Задаваясь этим риторическим вопросом в своей очень бедной кухне, Борис Исаакович словно смотрит сквозь меня: рабочий глаз у него только один.

На стуле обычная дачная электрическая плитка с одной конфоркой. На ней полуслепые старики готовят еду себе уже три месяца. Причем смотреть на этот процесс, осуществляемый наугад дрожащими руками на кухне с ветхой проводкой, реально страшно. Из головы не идет: куда смотрит управа? А оказывается, в светлое будущее: плитку эту старикам управа и подарила.

- Когда мы пошли разбираться, нам в управе объяснили, что все это надолго, - объясняет Борис Исаакович. - И эту плитку в красивом пакете подарили, и еще палку колбасы и килограмм апельсинов.

В своей стране я словно заключенный

А ведь в иные времена колбасы и апельсинов у Бориса Исааковича было много. Когда-то государство выдало квартиру его отцу - прошедшему войну полковнику Советской армии, который много лет прослужил заместителем директора Военной академии радиационной, химической и биологической защиты. В других квартирах дома также до сих пор живут или дети заслуженных военных, или сами военные, разумеется, те, что уже в отставке. Они отдали жизнь своей стране. Потому что любили, верили, строили для страны светлое будущее. И вот оно «наступило».

- Как мы могли предположить, что будет такое! - сокрушается 85-летняя Анна Ивановна, живущая этажом выше. - Ведь муж Борис 40 лет прослужил в стрелковой роте. И не на складе сидел, а два раза в день совершал рейд по Москве с боевым оружием. Только медалей у него больше десяти, а еще похвальные листы, грамоты. Хотел со службы уйти в 1958 году, так его не пустили - дали эту квартиру. А теперь за что нам все это?

Анна Ивановна всплескивает рукой, и я машинально поднимаю голову. На потолке очень аккуратной и такой же бедной кухни трещины. На полу у балкона дыра в полу. И только тут замечаю, что голос Анны Ивановны дрожит.

- Вот на 9 Мая прислали письмо. Написано: «Вам мы обязаны своей жизнью». А вот подпись: «Москва. Кремль. Путин». Спасибо, конечно. Но разве так благодарят тех, кому обязан жизнью? Живем в собственном доме как в тюрьме: мне, только чтобы спуститься без лифта с этажа, 40 минут требуется. А муж вообще четыре года из дома не выходит - без лифта не по силам. К чиновникам ходить разбираться как? Когда нам и из дома выйти трудно. Да и не поможет это. Вон сосед живет над нами, Александр Михайлович. Он и в Чернобыле был, и в Афганистане, полковник, преподаватель, очень порядочный человек. Когда начались наши беды, много по кабинетам ходил. И везде его отфутболили: и в управе, и в префектуре, и в Минобороны. Так он и ходит, а толку нет.

Не открыл Александр Михайлович и мне. Видно, опять куда-то пошел выяснять судьбу дома. Я же продолжила исследовать причины происходящего на месте.

Чемодан без ручки

- А что тут тайного? Ничего тайного нет! Все давно явно! Даже то, что никому мы не нужны и у больших людей в связи с нашим домом какие-то свои интересы. Такие, видимо, выгодные, что даже все равно, если мы в прямом смысле слова сгорим! - возмущается жительница того же дома Надежда, также тридцать лет проработавшая в военной академии. - Ведь все перекрытия у нас в доме деревянные, сгнившие. Вон сын мой в одной из комнат ударил по гвоздю молотком - стена упала. А пожарная безопасность нулевая, проводка хилая. И все на электрических плитках готовим. Не дай бог, где заискрит, сгорим все в считанные минуты. А они только ходят, плечами пожимают - нет им до нас дела.

Они - это представители власти, никак не решающие проблему с ветхим домом уже несколько лет. Но почему? Ведь, казалось бы, что тут думать: дом ветхий, аварийный, жить в нем не только некомфортно, но и страшно. Почему же властям не под силу вот это вот бревно в глазу?!

А вот почему. Оказывается, накладка в том, что дом по документам относится не к Москве, а к Министерству обороны. Чиновники объясняют жильцам: принадлежал бы дом Москве - сделали бы ремонт из бюджета, а у Минобороны таких денег нет. «Так отдайте нас Москве!» - говорят жильцы. А вот тут-то и загвоздка. Кто ж огромный дом в центре Москвы возьмет да и отдаст просто так? Итог: бесконечные переговоры и переписка с чиновниками всех возможных ведомств, из которой легко восстанавливается вся хронология мучений жителей дома с самого 2003 года, когда было принято решение его снести.

- На тот момент вроде бы было все согласовано, - рассказывают жильцы. - Вышло постановление правительства Москвы, его согласовали с Минобороны, а нас обещали переселить в новый дом, построенный на этом же участке, до 2005 года. Ответственность возложили на Академию РХБЗ. И мы стали ждать. Однако в 2006 году академия переехала в Кострому и постановление отменили. А нас стали отфутболивать друг к другу город и Минобороны, что и продолжается до сих пор. В лучшем случае - обещания, в худшем - советы сделать ремонт самим.

Фасад позора

В том, что жильцы не обманывают, мы смогли убедиться лично, прочитав два свежих письма-ответа людям от чиновников. Одно - из управы Басманного района г. Москвы, другое - из префектуры Центрального административного округа г. Москвы. Письма, не отрицая, впрочем, того факта, что дом 1930 года постройки изношен более чем на 67 процентов, вежливо сообщают практически одно и то же. В связи с тем, что дом «входит в состав специализированного жилищного фонда военных городков Министерства обороны РФ и является его собственностью», обращение жильцов перенаправлено в Московскую городскую военную прокуратуру. Ну а что же наши бравые военные?

- А военные на словах советуют нам самим скинуться на ремонт, ссылаясь на то, что часть квартир в доме приватизированы, - разводит руками жительница дома с символичным именем Надежда. - Ну а на бумаге... Ждем ответа на очередное письмо. Может быть, дождемся, если до этого не обрушимся и не сгорим.

И на этой отнюдь не оптимистичной ноте я оставила фундаментальный по виду, но такой трагический по смыслу дом старой Москвы. Только почему-то, уходя, все хотелось обернуться. И дом еще раз крикнул о себе. На этот раз - красной табличкой, прикрепленной на стене. Табличка гласила: «Осторожно! Возможно обрушение фасада здания». И, глядя на нее, я подумала, что поздно осторожничать. Что лично для меня один фасад уже обвалился. Такой, знаете, состоящий из громких и лживых слов - с одной стороны и несчастных нищих стариков, отдавших жизнь стране, с другой. Вот такой гнилой насквозь фасад взял и обрушился для меня сегодня.

Марина Алексеева